В пять утра привычно звенит будильник, который именно сегодня хочется разбить о стену — всё же, последний бокал шампанского явно был лишним, а ведь я клялась сама себе, что ни за что больше не потеряю головы, особенно если вопрос касается работы. С тихим стоном недовольства выбираюсь из постели и плетусь в ванную, где контрастный душ быстро приводит меня в чувство. Натягиваю спортивный костюм и спускаюсь на цокольный этаж, на котором находится нечто среднее между крытым стадионом и спортзалом; по размерам он не слишком большой, но лучше бегать здесь, чем нарезать круги по парковке. Уже на втором круге мышцы начинают приятно гудеть, и я окончательно просыпаюсь, заряжаясь энергией для нового рабочего дня, в котором наверняка снова не будет ни одной свободной минутки.
Честно говоря, я уже забыла даже, когда последний раз была в отпуске… Полагаю, это было летом две тысячи пятнадцатого года — перед тем, как меня взяли на работу. Это было так давно, что я успела забыть о том, что люди вообще уходят в отпуск, но это целиком и полностью моя инициатива: после того, как в мой первый отпуск вместо меня временно поставили какую-то идиотку, за которой после я полтора месяца разгребала косяки и завалы, я зареклась куда-либо уходить. Отдых отдыхом, а быть погребённой под тонной отчётов, заключений и договоров — перспектива так себе. Поначалу мне казалось, что я просто не выдержу такого бешеного темпа и слягу с каким-нибудь психическим расстройством в лечебницу, которой даже в «2gis» не найти, а потом втянулась и даже научилась получать от работы удовольствие — в виде пятизначной цифры с четырьмя нолями.
После двенадцатого круга, когда уже даже диафрагма перестала выдерживать нагрузку, я вернулась в квартиру, снова приняла душ и съела небольшую порцию овсяных хлопьев, залитых апельсиновым соком — мой привычный за полтора года завтрак. С тех пор, как мы с Бо познакомились, моё желание быть в форме превратилось в навязчивую идею-фикс; ну и Аверину нравилось, что рядом с ним — почти фотомодель.
Привычная рабочая униформа — белая шёлковая блузка и чёрная юбка-карандаш — уже ждали меня на дверце шкафа, куда я повесила её ещё вчера: быть готовой заранее — моё жизненное кредо. Волосы убраны наверх, на лице — легчайший макияж, на ногах — замшевые сапоги на шпильке. Такие убийственные каблуки за последние три года вообще стали моими друзьями, хотя я бы предпочла что-то более комфортное — кроссовки от «Nike», например — но, увы, должность обязывала всегда выглядеть сдержанно и со вкусом. Меховое пальто и сумка завершают процесс одевания, и вот я спускаюсь вниз, где меня уже ждёт служебная машина, готовая увезти меня покорять мир.
Ну или по крайней мере «Неваду».
* * *
На работу приезжаю одной из первых — по уже давно заведённой привычке; даже охранники ещё не сменили друг друга, что обычно происходит в семь утра. Здесь же, на первом этаже, подхожу к стойке, где уже наводит порядок невысокий парень — за своей личной дозой кофе; он улыбается, и без вопросов делает мне двойной капучино с нежной пенкой и посыпает всё это мелкой стружкой настоящего горького шоколада. Я не позволяю себе есть сладкое, мучное и много чего ещё, но в этом небольшом капризе себе отказать не могу. Пока стеклянный лифт плавно поднимается на самый верх, успеваю осушить весь стаканчик, и на выходе отработанным движением швыряю его в урну. Но до своего рабочего места дойти не успеваю: чьи-то руки обхватывают мою талию и затаскивают в подсобку.
Уже собираюсь возмутиться, когда слышу насмешливый голос Богдана.
— И что же ты скажешь теперь?
Чувствую его дыхание на своей шее, пока его руки пытаются забраться под моё платье и испортить весь мой внешний вид.
— Скажу, что ты ведёшь себя как ребёнок! — возмущённо шлёпаю его по рукам. — В следующий раз это будет заднее сиденье твоего «Porsche»?!
Ненавижу все эти «романтические» места для занятий сексом, которые все считают оригинальными и какими-то располагающими к интиму; лично мне на такое хочется только брезгливо сморщиться и послать этого умника куда подальше.
Даже в полумраке вижу, как ходят желваки на его лице, но я уже давно привыкла к его внезапным вспышкам злости; ну или, по меньшей мере, сохранять при этом невозмутимое лицо. Выхожу из подсобки словно вор, оглядываясь по сторонам: не хватало ещё, чтобы по закоулкам компании поползли слухи. Я хоть и невеста одного из руководителей фирмы, и мой непосредственный начальник — ещё и мой будущий свёкор, всё же я дорожу своей репутацией, которую нарабатывала годами.