— …Такого со мной никогда не было, — прошептала женщина спустя несколько минут. — Если бы я знала, что меня ждёт...
— Ты бы всё равно приехала, — утвердительно произнёс Артём.
— Я бы приехала, — помолчав, произнесла Жанна. — Даже если бы не знала этого. Наверное, я чувствовала, что хочу этого... Нет, это даже не я сама чувствовала... Только ты не смейся, хорошо?.. Это мой живот почувствовал и повёл меня сюда.
— Я не буду смеяться, — сказал похититель. — Потому что так оно и было...
— Ты меня развяжешь? — спросила Заварова.
— А ты этого хочешь? Или, может быть, ещё один повтор?
Живот немедленно сладко заныл, затрепетал, добавив ещё влаги между ног.
— Может быть, — прошептала Жанна.
Артём подошёл, достал нож.
— Ты бы хотела этого? — спросил похититель.
Жанна промолчала. Сердце забилось отчаянно, страх снова смешался с возбуждением.
— А живот твой этого хочет?
Женщина ощутила, как сталь царапнула её. Ещё раз, другой. Кожа нервно подрагивала, но мышцы бёдер и спины вдруг напряглись и подали живот вперёд и кверху, словно приглашая принять внутрь лезвие.
— Он хочет, — сказал Артём. — Я это сделаю. Ты готова?
Жанна закусила губу.
— Тебе будет больно, очень больно, — заговорил мужчина. — Ты даже не представляешь, насколько. Я не буду резать глубоко, чтобы не допустить сильного кровотечения. Но постараюсь распороть сразу несколько кишок, чтобы усилить твои страдания.
Жанна молчала. По идее, ей надо было сейчас изо всех сил начать вопить, звать на помощь, благо от кляпа похититель её избавил... Но женщина не проронила ни звука.
— Ты молчишь? Значит, ты готова обнажить всю свою женскую сущность до предела? Ты промучаешься несколько часов, но с осознанием того, что открылась полностью. Последний раз спрашиваю, ты готова?
Заварова открыла рот, чтобы начать кричать. Но её связки точно парализовало. Она смогла только выдохнуть, почти беззвучно.
— Ну, тогда... — пробормотал мужчина.
Артём взял платок, аккуратно запихнул часть его в рот Жанне. Та даже не попыталась стиснуть зубы. Остриё ножа ткнулось ниже пупка. Заварова закрыла глаза...
Но боли не было. Не было, несмотря на то, что её живот в очередной раз сам собой подался вперёд, намереваясь встретиться с лезвием... И тут Артём заговорил:
— Я это действительно сделаю, раз он так сильно этого хочет. Но не сейчас, хорошо? Знаешь, почему?.. Подумай, как славно было нам с тобой несколько минут назад. Если я сейчас тебя вспорю, мы больше не сможем это повторить. А если ты останешься сейчас в живых, мы с тобой ещё много, очень много раз сможем заниматься этой игрой... Может быть, придумаем что-то новое. Как ты думаешь, в этом есть смысл? А когда-нибудь, может быть, через несколько лет, мы с тобой отправимся в далёкое путешествие... В горы, на берег моря... Куда захочешь. И вот там, тогда, мы с тобой поставим точку в нашей игре. Только тогда. Не сейчас. Зачем это делать сегодня, когда мы с тобой только-только нашли друг друга?
Сказать, что у Жанны голова пошла кругом, это значило не сказать ничего... Но только когда платок вновь покинул её запёкшийся рот, а нож, вместо того чтобы резать её мягкий животик, обрезал ленты скотча, до женщины дошёл весь смысл сказанных Артёмом слов.
— А платье я тебе куплю завтра же, — сказал мужчина. — Любое, какое ты захочешь. А это можно будет выбросить...
Жанна с трудом встала, подошла к Артёму и, обняв его за шею, спрятала лицо у него на груди.
— Не смей его выбрасывать, — сказала она. — Мы его сохраним... До того, до нашего... путешествия.
• • •
— …Танька не раскрыла тему, — громко шепнул Фомин, когда пунцовая от смущения Петрова отправилась на место с «четвёркой» за рассказ у доски об органах размножения человека. Макаров, его сосед, довольно хмыкнул. Жанна Викторовна то ли не услышала, то ли сделала вид, что не слышит. В преподавательнице ученики заметили много неожиданных перемен за последнее время. Заварова уже не делала так часто замечания по поводу и без повода. Она перестала засиживаться после смены в учительской и явно «для галочки», равнодушно, выступила недавно с лекцией о вредоносности и бездуховности западной культуры. Она перестала носить старое тёмно-синее платье, которое приводило некоторых девушек в лёгкий ужас своей подчёркнутой старомодностью. Наконец, сменила очки-консервы на контактные линзы. И вообще, как будто помолодела; лицо её, ранее обычно сумрачное, теперь словно бы светилось. Школьницы шептались, что уже не раз видели Жанну Викторовну в компании импозантного молодого человека — судя по одежде и машине, вполне преуспевающего. Так что нарушители дисциплины только радовались и надеялись, что это теперь всерьёз и надолго.