— Матвей, а я могу лечить людей? — спросил и сам испугался своей дерзости, даже голос задрожал от волнения.
— А почему не можешь? Вполне можешь, — спокойно ответил Мартыненко. — Только учиться много надо.
— Я буду учиться, — оживился Качатка. — Увидишь, правду говорю!
— А сам в школу не стал ходить.
— Без школы разве нельзя?
— Любая наука начинается со школы, Качатка.
— В школу пойду, — пообещал парень.
Над фанзой монотонно шумели деревья. Матвей Алексеевич стал было засыпать, но его разбудил шепот Качатки:
— Матвей, хочу имя сменить. Мария сказала: словно рыба ты, Качатка. Есть такая рыба в Амуре. Матвей, помоги имя менять. Болеет человек, имя меняют, чтобы злой дух-черт не нашел его.
— Но ты ведь не болеешь? — сонно спросил Матвей Алексеевич.
— Пусть я буду вроде больной. Помоги имя найти.
— Качатка... Ты привык к букве «к», — размышлял Матвей. — На эту букву есть хорошее имя: Кирилл. У меня на фронте друг был, санитар, Кириллом звали.
— Кирилка? Хорошо! — обрадовался новому имени Качатка.
— Можно и Кирилка и Кирюшка...
— Зови меня теперь Кирилка. Сразу три имени! — восхитился парень, повторяя вслух необычно звучащее имя. — А твой отец тоже лекарь был?
— Мой отец был крестьянин. Землю пахал, хлеб сеял. Когда мне исполнилось двенадцать, — а я был седьмым у отца, — стал пасти свиней у помещика. Исполнилось пятнадцать, я ушел в Донбасс на шахту. Коногоном стал...
Боясь пропустить слово, слушал Качатка Матвея Алексеевича. Каждый день люди опускались в глубокую яму, чтобы добывать блестящий каменный уголь Он ясно представлял себе, как молодой Матвей погоняет лошадь, впряженную в вагонетку. Вагонетку он, правда, сравнивал с нартами, но лошадь ему была знакома, видел, как по Амуру зимой на конях возят почту. Качатке стало жалко Матвея, когда он рассказал, как во время забастовки его в кровь избили нагайками жандармы...
— Зачем без ножа ходил, нож надо было взять тебе! — разволновался Качатка.
Матвей Алексеевич улыбнулся и замолчал, притворился спящим. Парень пытался продолжать беседу, но вскоре тоже умолк.
Вот уже две недели живет в стойбище Матвей Алексеевич. Маху он давно отпустил домой: подвернулись попутчики-удэгейцы. Прививки прошли нормально, и теперь все здоровые застрахованы от оспы. Заболевшие получают помощь, и многие уже поправляются. Акунка, первым преодолевший страх перед лекарем, преобразился, воспрянул духом. Он оказался энергичным, предприимчивым человеком, умелым охотником. Акунка уговорил своего брата вернуться в стойбище и сделать прививки всем членам семьи. Сейчас он сидит на порожке фанзы и смотрит, как Мартыненко подстригает бороду.
— Жена сегодня есть попросила, — сообщил Акунка. — Придешь, посмотришь жену?
— Приду, Акунка. Качатка где?
— За кабаном пошел. Сегодня я кабана убил,— небрежно бросает Акунка. — Хорошее мясо. Все сразу принести не мог. Качатка пошел. Теперь все люди кушать будут. Еще два кабана ходят в тайге, стрелять будем.
Матвей Алексеевич слушал Акунку, а сам думал о том, как сильно развито чувство коллективизма у этих лесных людей. Ни один охотник или рыбак и не подумает попользоваться добычей сам. Он обязательно разделит всем поровну. Не забудет и одинокого старика или сироту. Да сирот тут в том смысле, в каком понимают русские, нет. Осиротевших детей берут на воспитание родственники, нет родственников — члены рода.
— Матвей, ты сохатиные рога хотел. Вот рога, — Акунка показал великолепные ветвистые рога. — Одежду вешай, хорошо, — посмеивается Акунка, довольный, что обрадовал лекаря подарком.
Охотник, видимо, еще что-то хотел сказать. Но таков уж Акунка: не любит сразу выкладывать все новости. Лесной человек не торопится: все скажешь, потом говорить нечего будет. И слушатель не должен его торопить. Поэтому фельдшер помалкивает, занимается своими делами. Вот Акунка выколотил трубку о порожек, поднялся, аккуратно одернул короткую кожаную куртку, расшитую орнаментом, и проговорил нарочито равнодушно:
— С верха Анюя родичи пришли. Сказали: сам Арсеньев идет на батах сюда.
Известие обрадовало Матвея Алексеевича. Еще до революции ему приходилось видеть замечательного ученого Арсеньева. В Хабаровске он не раз бывал на лекциях Арсеньева, читал его книги. И вот представляется возможность познакомиться с отважным путешественником.
С нетерпением ожидал Матвей Алексеевич приезда Арсеньева, но тот появился неожиданно. В обед, когда Мартыненко пил с Кирилкой чай возле дымокура, к костру подошел высокий стройный человек в выгоревшем синем френче, широкополой шляпе, в удэгейских мягких унтах. У гостя были голубые приветливые глаза на загорелом волевом лице.