— Ладно, на собрание приду. А Груше надо в больницу...
— Вот и хорошо. Я знал, что ты меня всегда поддержишь, — обрадовался Петр.
— Да, постой, а почему не тебя председателем?
— Далькрайком поручает мне заняться целым уездом. Фактории придется организовывать. Вот оно какое дело, Матвей Алексеевич. Так я жду! — Петр надел порыжевшую фуражку и ушел так же стремительно, как появился.
Собрание шло под открытым небом, возле школы. Здесь было почти все население стойбища. Пришли и несколько женщин; они стояли особняком, в сторонке, окружив Марию Щуку. Женщины вели себя так, словно собрались просто послушать, что будут говорить мужчины. Тут не было замужних — только девушки и вдовы.
Мужья не пустили своих жен на собрание, как ни настаивали Мария и Сергей Киле.
Среди усевшихся на траве мужчин Матвей Алексеевич заметил Апу, шамана Пору. «Ого, служитель культа — активный член кооператива!» Впереди всех расположились китайцы — братья Ли и Ван. За столом, покрытым кумачовой скатертью, сидел Киреев. Завидев Матвея Алексеевича, он улыбнулся.
— А, коллега, здравствуйте! Вы тоже кооператор? Не успел осмотреть вашу больницу, но наслышан, наслышан! Пользуете хорошо, мне уже об этом докладывал председатель Совета Киле. — Киреев приосанился, одернул складки гимнастерки.
К столу подошел Петр. Он положил на скатерть какие-то бумаги, прихлопнул их рукой и сел. Киреев недовольно взглянул на Петра, подвинулся.
— Что ж, начнем, граждане? — привстал Киреев. Но Петр жестом руки остановил его.
— Минуточку, вы гость, так уж позвольте открыть собрание мне.
Выбрали президиум. Несколько минут Киреев и Петр шепотом обменивались репликами, наверно, не особенно приятными для Киреева. Потом Петр встал и объявил повестку дня.
Матвей Алексеевич в душе одобрил настойчивость Петра, так напористо прибиравшего к рукам собрание.
Нанайцы внимательно слушали отчет Петра о кооперативной работе. Потом стали избирать правление, председателя кооператива, ревизионную комиссию. Киреев сердился. Красными пятнами покрывалось испитое, бледное лицо его. А Петр с шуточками и прибауточками отклонял его предложения. Жители стойбища в большинстве своем держали сторону Петра. Кирееву все же удалось включить в список китайца Ли. Матвей Алексеевич выдвинул кандидатуру Марии Щуки.
— Она, кажется, в больнице занята, да и трудно женщине в таком деле разобраться, — пытался возражать Киреев.
— А вы что, товарищ Киреев, против выдвижения женщин на руководящие посты? — заметил Матвей Алексеевич. — А Ленин что говорил: каждая кухарка может управлять государством.
— Это в переносном смысле, товарищ Мартыненко. Вы понимаете Ленина примитивно, да-с! — морщился Киреев, поблескивая очками.
— Как раз в прямом смысле говорил об этом Ленин, — не сдавался Матвей Алексеевич.
Петр одобрительно кивал головой. В это время кто-то выкрикнул фамилию: Мартыненко.
— Подождите, — поднялся Киреев. — Насколько мне известно, товарищ Мартыненко не член вашего кооператива.
— А мы его сейчас примем, верно, товарищи? — обратился к собранию Петр. — Кто за то, чтобы фельдшера Мартыненко Матвея Алексеевича принять в члены нашего кооператива? — Все дружно подняли руки. — Как видите, товарищ Киреев, инструкция соблюдена.
— Есть замечание, — не сдавался Киреев. — Во-первых, Мартыненко очень загружен лечебными делами. Это раз. Но самое главное — он временный здесь человек. В командировке он. Поскольку эпидемия тифа пошла на убыль, Матвей Алексеевич скоро возвратится в Хабаровск. Учтите, товарищи...
Наступило молчание. Люди смотрели на фельдшера, а он стоял, испытывая неловкость от вопрошающих взглядов. Только сейчас, в это мгновение, он понял, что тяготило его последние дни. Он прожил с этими людьми лето, привык к ним, и они к нему привыкли, приходят за советами, считают своим. И вот он объявит, что уходит навсегда. А что он сделал для этих людей? Вылечил нескольких человек. Разве этого достаточно? А туберкулез, а трахома, а женщины, рожающие в шалашах? Приедут другие? Кто приедет, когда? Разве ему не известно, что медицинских работников в крае мало, что их надо еще обучать, растить?
Матвей Алексеевич взглянул на Петра, тот отвел глаза.
— Как, товарищи, учтем положение Мартыненко? — в голосе Киреева прозвучала торжествующая нотка.