— Медведь-сидун?
— В берлогу не лег осенью. Кушал мишка совсем плохо, — пояснил с воодушевлением Кирилка. — Медведь ходил, ходил, устал. Сел на пень, да так и заснул на всю зиму. Сидит: на плечах и голове снег лежит шапкой. Пар изо рта. Охотники не бьют такого медведя, нельзя так делать.
Аня живо представила удивительную картину: сонный мишка со снежной шапкой, сугробы, безмолвные голые деревья. Жалко ей стало незадачливого зверя.
— Читал маленько, — продолжал Кирилка. — Разобрать трудно, многие слова не понял. Один стих выучил.
— Прочитай, Кирилка! — обрадовалась успехам своего ученика Аня.
начал Кирилка, старательно выговаривая слова.
— Почему ты именно это стихотворение выучил, Кирилка? — удивилась Аня.
— Другие читать некогда было.
Ах, Кирилка, Кирилка! Ты знакомился с великим поэтом в минуты отдыха, согреваясь у костра.
— А где ж твоя обещанная лиса? — подзадорила Аня.
— Не убил, — сокрушенно вздохнул парень. — След видел, лиса не попадалась.
— Ну, ничего, ты не огорчайся, когда-нибудь убьешь, я подожду. — В глазах девушки искрится смех, а лицо серьезное, и не поймет Кирилка, шутит она или всерьез говорит. Вздохнул: неудача! А вот Иван Бельды подстрелил черно-серебристую лисицу.
— Я никогда не видела соболя, — задумчиво сказала Аня.
— А колонка?
— И колонка не видела.
— Идем посмотрим! — вскочил Кирилка. — Сейчас меха принимают у охотников. Посмотришь.
Предложение понравилось Ане. Вскоре они уже шагали к приемному пункту.
Там на прилавке были горой навалены шкурки. Горячо спорили охотники, пришедшие сдавать добычу. Подслеповатый старый якут-приемщик неторопливо мял в руках шкурку, подносил ее к самому носу, всматривался в мех, дул на шелковистый ворс.
Охотники заметили учительницу, расступились. Приемщик, узнав, зачем пришла девушка, с улыбкой рассыпал перед нею ворох шкурок.
Ласкающий глаз темно-коричневый, нежный на ощупь мех. И какой блеск, шелковистость! Вот он, знаменитый соболь, которого изображали на старинных гербах сибирских городов, на демидовском железе, соболь, хранившийся в сокровищницах русских царей наравне с золотом. Сколько преступлений совершено из-за этих шкурок с рукавицу величиной!
Мех светло-рыжих колонков после соболя кажется грубым. Но и колонок красив и ценится знатоками. Недаром и колонка называют пушным золотом и темно-коричневую выдру, мех которой чрезвычайно прочен.
Аня перебирала меха, стараясь запомнить зверей, населяющих приамурскую тайгу. Среди дорогих мехов лежат и беличьи, заячьи шкурки. А вот шкура таежного хищника — росомахи. Не любят ее охотники.
— Озорник его есть, — осуждающе говорит старый нанаец.
— Росомаха ловушки разоряет, приманку ест, — пояснял Кирилка. — Да и зверя съест, который в ловушку попал. Иван Бельды почему рано вернулся из тайги? Росомаха к нему в землянку забралась, все припасы растащила. Подкараулил росомаху, убил, домой вернулся.
А приемщик, покопавшись под прилавком, вытащил несколько шкурок и бросил их на горку мехов. Белоснежными пятнами заискрились они на общем темно-коричневом фоне. Аня в восхищении воскликнула:
— Какая прелесть!
— Царскую одежду шили раньше, — довольный впечатлением, сказал приемщик. — Теперь за границу идет. Там цари, однако, остались. Пускай хорошо заплатят, продадим.
— Маленький зверек. Трудно его подстрелить?— спросила Аня.
— В горностая нельзя стрелять, мех портится. Его кулемкой ловят.
С присущим молодежи двадцатых годов аскетизмом, Аня пренебрежительно относилась к модам, красивой одежде. Но, увидев великолепные пушистые дары тайги, почувствовала себя женщиной, любящей красивые вещи и украшения.
Когда выходили из приемного пункта, столкнулись с Чжаном в лисьей шубе. Китаец с любезной улыбкой поклонился Ане, не удостоив взглядом Кирилку.
Парень откровенно сплюнул и громко сказал:
— Собака!
— Зачем ты так? — заметила Аня, когда Чжан скрылся за дверью. — Пожилой человек, а ты такие слова. Я тебя не узнаю, Кирилка.
— Плохой человек, — насупился Кирилка. Проводив Аню до школы, он хотел было опять зайти к ней, но вдруг остановился, скорчил смешную гримасу и сказал испуганно:
— Совсем старик стал Кирилка! Письмо надо Матвею отнести.
— Какое письмо? — заинтересовалась Аня. Почта в стойбище не приходила уже с неделю.