Покрикивая на собак, впереди упряжки бежал на широких камусовых лыжах Дзяпи. Матвей Алексеевич шел на таких же лыжах по следу нарт. Он уже несколько раз порывался поменяться местами с нанайцем, но тот отказывался.
— Ты не умеешь бегать, как я, — говорил Дзяпи. — Я родился на лыжах. Всю жизнь, однако, бегаю. Иной раз по три дня бегу за сохатым. Я хорошо бегаю...
Дзяпи уговаривал Матвея Алексеевича присаживаться на нарты. «Силы береги, доктор». Но долго сидеть Матвей Алексеевич не мог. Неудобно. Спрыгивал с нарт, надевал лыжи и бежал догонять упряжку.
Мартыненко уже чувствовал большую усталость, когда упряжка вышла к левому берегу реки. Там ветер немного утих, стало легче идти. Да и сверху перестал сыпаться снег, лишь мела поземка.
Сначала Матвей Алексеевич страдал от ломоты в ногах, задыхался от быстрой ходьбы, но постепенно он втянулся в ходьбу, дышать стало легче. Изредка Дзяпи останавливался, тогда вся упряжка дружно ложилась в снег. Собаки отдыхали, выкусывая намерзший на лапах лед. Но Дзяпи не давал им долго засиживаться и снова шел впереди, прокладывая широкую лыжню.
Во второй половине дня Дзяпи объявил привал. Упряжка остановилась у прибрежных скал, в защищенном от ветра месте. Дзяпи бросил собакам юколы, быстро развел костер и поставил на огонь котелок со снегом.
— Чай будем пить, талу кушать, — сказал он, принимаясь строгать ножом пятнистую щуку в деревянную чашку.
После чая и талы Дзяпи закурил и стал молча глядеть в огонь. Думал ли он о больной дочери или просто сидел, устав от трудной дороги? Скорее, он был просто неразговорчив, этот человек с темным, продубленным ветром и солнцем лицом.
Докурив трубку, Дзяпи начал поднимать пинками повизгивающих собак, заметенных снегом.
Быстро сгущалась темнота. Пурга усиливалась. Матвей Алексеевич предлагал остановиться, выбрать подходящее место для ночлега, но Дзяпи ничего не отвечал, только ускорял шаг.
Вскоре закончится длинный, поросший ивами остров, и дальше — открытая равнина реки. А на открытом месте в такой заварухе они могут потеряться и погибнуть. Это же безрассудство!
Матвей Алексеевич решил действовать настойчивее. Он ухватился за низкий задок нарт, и упряжка встала, как вкопанная. Выбившиеся из сил собаки, наверно, обрадовались вынужденной остановке.
Матвей Алексеевич окликнул Дзяпи. Но тот исчез в снежном мареве.
— Дзя-а-пи! — кричал Матвей Алексеевич.
Собаки взлаяли, словно почуяв беду.
— Дзя-а-пи! — звал Матвей Алексеевич, ругая себя за необдуманный поступок.
Чья-то рука коснулась его плеча. Он обернулся. Это был Дзяпи.
— Зачем кричишь? — с мягким укором сказал он. — Я тебя не потеряю. Еще маленько терпи, отдыхать будем, чай сейчас пить будем. Недалеко мой родич живет, у него ночуем.
И верно, через несколько минут собаки вынесли нарты на косогор. Навстречу упряжке выбежали хозяйские собаки и набросились на пришельцев. Дзяпи разогнал палкой дерущихся псов. Упряжка уткнулась в стену приземистой фанзы, засыпанной снегом но самую крышу. В темной стене открыт.! светлое отверстие, и мужской голос произнес приветливо:
— Греться идите, я собак распрягу, юколы дам
Отодвинув полог, заменявший в фанзе дверь, Матвей Алексеевич первым вошел в фанзу. Довольно просторное жилье рыбака освещал огонь печурки и жирника, стоявшего в углу. Привыкнув к полумраку, Мартыненко разглядел женщину. Она сидела на кане и строгала ножом мерзлую рыбу. В другом углу он заметил три детские головки, с любопытством высунувшиеся из-под мехового покрывала. Матвей Алексеевич поздоровался с женщиной, но она ничего не ответила, словно была глухая.
Фельдшер расстелил шубу на кане, прилег, собираясь немного отдохнуть до прихода Дзяпи, замешкавшегося на улице, но сразу же уснул мертвым сном.
Проснулся Матвей Алексеевич оттого, что у него замерзли ноги: не снял валенки, а в обуви ноги всегда мерзнут во время сна. У потухшего камелька хлопотала хозяйка дома. Полог распахнулся, и в фанзу ворвался дневной свет. Вошел Дзяпи.
— Вставай, Матвей, однако, ехать надо, — сказал он, присаживаясь. — Пурга тише, совсем мало дует. Ехать можно.
Появился хозяин фанзы. Он успел поймать несколько щук. Хозяйка молча поставила перед гостями деревянную чашку с талой.