— Плохо, Матвей, собаки ушли домой! — в отчаянии воскликнул Иннокентий. Он помог фельдшеру снять еще не успевший намокнуть тулуп, разуться. Ноги были мокры, вода попала в валенки.
Поздно ночью ввалился полузамерзший Матвей Алексеевич в фанзу, напугав жену своим видом. Иннокентий заботливо поддерживал его под руку.
И вот впервые Матвей Алексеевич встал на ноги и принялся расчищать дорожку от снега.
Март...
Нет уже той силы у зимнего ветра, уступает он ветру весны. До обеда косматилась пурга, а теперь ярко светит солнце, растопляя прозрачные сосульки. Весна во всем — в терпком запахе почек, в румянце оживленной и веселой Ани.
— Матвей Алексеевич, — кричит она, подбегая, — вам еще рано выходить на воздух!
— Совсем не рано, Анечка. Воздух — лучшее лекарство для таких, как я. Вот пойду к своим пациентам, а то я их заочно лечу. Груше наставления даю.
— Вы будете на женском празднике? — спросила Аня.
— Так я ведь не женщина, — шутливо отозвался Матвей Алексеевич.
— Мы вас приглашаем почетным гостем, самым почетным! Учтите, Матвей Алексеевич: это первый женский праздник в нанайском селе. Понимаете, как это важно?
— Все понимаю, моя дорогая. Буду, обязательно буду!
Организаторы праздника столкнулись с непредвиденными трудностями. Сайла, знавшая все новости, сообщила, что вряд ли женщины стойбища придут на праздник — боятся гнева мужей. Кто-то пустил слух, что русские будут учить женщин не повиноваться мужьям, бросать семьи, как Сайла. И что отберут у нанаек все ковры и халаты, вышитые ими для выставки в школе.
— Какие глупости! — возмущалась Аня. — Неужели все труды наши, все хлопоты пропали даром?
— Не унывай, Аня, — успокаивала девушку Мария Щука. — Пойдем по домам, станем убеждать. Вот и Кирилка с нами пойдет. Верно, Кирилка?
— Пойду, — не совсем уверенно ответил Кирилка. Он с утра пришел в школу, помогал женщинам украшать зал, сооружать импровизированную сцену. Праздничные приготовления захватили парня своей новизной, необычностью.
Аня пошла к жителям острова. Первая фанза принадлежала Ивану Бельды. Молодой учительнице уже приходилось бывать у Ивана. Она уговаривала его ходить в школу. Но Иван наотрез отказался учиться, чтобы не «портить», как он выразился, глаза. «Белку не увидишь, соболя не увидишь, как жить будешь?» — говорил он. И жену свою не отпустил.
И вот Аня снова идет к несговорчивому Ивану Бельды. Девушка заколебалась: может, повернуть обратно? Но гордость не позволила. Вошла, поздоровалась.
Хозяева оказались дома. С необычной приветливостью Иван пригласил учительницу садиться.
— Таловать будем? Ненге, скоро талу приготовишь?
— Не беспокойся, Иван. Я на минутку.
— Зачем минутку? Минутку мало, гость хороший.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Говори. Рыбы надо, сохатины надо — все есть у Иваны Бельды. Тебе разве жалко?
— Не нужно мне ни рыбы, ни сохатины. У меня есть все, Иван, спасибо тебе. Я пришла пригласить твою жену на праздник. Женский праздник у нас в стойбище, понимаешь? Международный. На всей земле такой праздник. Вот у вас, мужчин, есть праздник?
— Есть, — подумав, ответил Иван. — Когда медвежий праздник, женщины не едят медвежье мясо, мужчины только.
— Вот видишь. Есть теперь, при Советской власти, праздник для женщин. Ты должен отпустить Ненге.
Немного поколебавшись, Иван смущенно сказал:
— Ругать не будешь, что скажу?
— Зачем ругать? Говори.
— Там на празднике будут учить женщин бросать мужей?
«Верно говорила Сайла», — подумала Аня. И спросила:
— От кого слыхал?
Иван бросил быстрый взгляд в угол фанзы, словно там мог найти ответ, и, помявшись немного, произнес:
— Не знаю. Все, однако, говорят. Чжан говорил: «Останетесь, охотники, без жен...»
— Врал твой Чжан! — сердито сказала Аня. — Ты разве не знаешь, что Чжан и его племянник арестованы? Фельдшера хотели убить. Зачем веришь убийцам?
Озадаченный нанаец поскреб затылок. Он привык счисть Чжана мудрым человеком, а оказывается — Чжан преступник.
— А вот Матвей Алексеевич говорит: надо всем женщинам идти на свой праздник, — продолжала Аня. — Разве он глупее Чжана?
— Как могла так говорить? — обиделся Иван, и черные глаза его сверкнули. — Нельзя так говорить! Матвей — справедливый человек, он умнее Чжана. Душа у Матвея светлая, а у Чжана — черная, злая душа.