Он издал статью и разослал по одному экземпляру каждому депутату, по десяти - каждому министру, пятьдесят - президенту республики, по десяти - в редакции парижских газет, по пяти - в редакции газет провинциальных.
Затем он занялся вопросом об уличных библиотечках, требуя от правительства, чтобы по улицам развозили книги в небольших тележках, как развозят апельсины. Каждый обыватель, уплатив за абонемент одно су, приобрел бы право прочитывать по десяти томов в месяц.
"Народ, - писал Сакреман, - падок только на развлечения. Сам он не идет к знанию, пусть же знание придет к нему" и т, д.
Его труды не вызвали шума. Но он все же подал прошение. Ему ответили, что оно принято к сведению и что с его трудами знакомятся. Он решил, что успех обеспечен, стал ждать - ответа не было.
Тогда он решил похлопотать сам. Он испросил аудиенцию у министра народного просвещения и был принят одним из его секретарей, совсем еще молодым, но солидным и важным, который, словно играя на фортепьяно, нажимал ряды белых кнопок и вызывал швейцаров, курьеров из передней и младших служащих. Он заверил просителя, что дело его рассматривается, и посоветовал ему продолжать свои замечательные труды.
И Сакреман снова засел за работу.
Депутат Росселен, казалось, живо заинтересовался его успехами и надавал ему кучу превосходных деловых советов. Росселен, кстати сказать, был награжден орденом, но никто не знал, за какие заслуги он получил его.
Он указал Сакреману несколько новых тем для работ, ввел его в ученые общества, занимавшиеся особенно темными областями наук, в надежде снискать себе почести и даже оказывал ему покровительство в министерстве.
И вот однажды, придя к своему другу позавтракать (за последние месяцы Росселен частенько завтракал и обедал у них), он, пожимая Сакреману руку, сказал ему на ухо:
- Мне удалось добиться для вас большой чести. Комитет исторических исследований возлагает на вас поручение. Надо произвести изыскания в различных библиотеках Франции.
Сакреман от волнения не мог ни есть, ни пить. Через неделю он уехал.
Он ездил из города в город, изучая каталоги, роясь на чердаках, заваленных пыльными томами, навлекая на себя ненависть библиотекарей.
Но однажды вечером, когда он был в Руане, ему захотелось обнять жену он не виделся с ней уже неделю; он сел на девятичасовой поезд, рассчитывая к полуночи попасть домой.
У него был свой ключ. Он вошел неслышно, дрожа от радости, предвкушая счастливое изумление жены. Дверь в спальню была заперта. Вот досада! Он крикнул:
- Жанна, это я!
Она, по-видимому, сильно испугалась; он услышал, как она вскочила с кровати и заговорила сама с собой, словно во сне, затем побежала к своей уборной, хлопнула дверью и забегала босиком взад и вперед по комнате, двигая мебелью так, что звякали стеклянные дверцы шкафов. Наконец она спросила:
- Так это ты, Александр? Он ответил:
- Ну да. Открой же!
Дверь отворилась, и жена упала к нему на грудь, бормоча:
- Ах, как я испугалась! Вот не ждала! Вот радость! Он начал раздеваться медленно, как делал все; раздевшись, взял со стула пальто, чтобы повесить его в передней, и вдруг замер от изумления. В петлице была красная ленточка. Он пробормотал:
- Что это.., пальто с орденом!
Жена кинулась к нему, рванула пальто и крикнула:
- Нет, ты ошибаешься... Отдай мне его! Но он ухватился за рукав и повторял в полном смятении:
- Да что это? Почему? Объяснись же! Чье это пальто?.. Оно не мое - на нем орден Почетного легиона.
Она все пыталась вырвать у него пальто и растерянно лепетала:
- Послушай, послушай, отдай же! Я не могу сказать тебе... Это секрет... Послушай! Гнев охватил его; он побледнел.
- Я хочу знать, почему это пальто здесь? Оно не мое!
Тогда она крикнула ему в лицо:
- Нет, твое.., молчи.., поклянись, что никому не скажешь.., слушай.., так вот, ты награжден!
От волнения он выронил пальто и упал в кресло.
- Я.., ты говоришь.., я награжден?
- Да, но это секрет.., это большой секрет... Она спрятала в шкаф одеяние, овеянное славой, и подошла к мужу, бледная и дрожащая. Она повторила:
- Да, это новое пальто, которое я для тебя заказала. Но я дала слово ничего тебе не говорить. Это станет официально известно не раньше, чем через месяц-полтора. Тебе нужно сначала закончить изыскания. Ты не должен был ничего знать до возвращения. Это тебе устроил господин Росселен.
Глубоко потрясенный Сакреман бормотал:
- Росселен.., орден.., ему я обязан орденом.., я.., ах!..
Он вынужден был выпить стакан воды.
На полу белел клочок бумаги, выпавший из кармана пальто. Сакреман поднял его. Это была визитная карточка. Он прочел: "Росселен, депутат".
- Вот видишь, - сказала жена.
И он заплакал от радости.
Через неделю Официальная газета сообщала, что г-н Сакреман произведен в кавалеры ордена Почетного легиона за особые заслуги.