Согласно одному автору, что был близко знаком с мексиканскими нагуалистами, искусству, которым, по их утверждению, они владеют, — превращаться в низших животных, — их предшественников научила индианка Сирсе, могущественная колдунья, которую обычно звали Куилацтли (Quilaztli — этимология этого слова неизвестна). Она родила еще четверых, представлявших четыре ее метаморфозы: Коуасиуатль (Cohuacihuatl), «Женщина-Змея»; Куаусиуатлъ (Quauhcihuatl), «Женщина-Орлица»; Йаосиуатль (Yaocihuatl), «Женщина-Воительница»; и Цицимеснуатль (Tzitzimecihuatl), «Женщина-Призрак».
Чаще всего женщины владеют этими магическими силами. Мы читаем в хрониках древней Мексики, что, когда правитель Несауальпилли (Nezahualpilli) притеснял прибрежные племена (tierra caliente), они направили против него не воинов, а своих ведьм. Те опутали его губительными чарами. Когда он вышел из дворца, изо рта у него хлынула кровь, он упал и умер.
В Гватемале, как и в древних Дельфах, верили в то, что боги говорят устами этих вдохновенных провидиц, и во время празднования побед они наслаждались привилегией столь странной и ужасной, что я лучше приведу цитату из древнего манускрипта, не рискуя переводить ее:
«.. Despues de sacrificar los antiguos algun hombre, despeda<;andolo, si era de lo? que avian cogido en guerra, dicen que quardaban el miembro genital у los testiculos del tal sacrificado, у se los daban a una vieja que tenian por profeta, para que los comiese, у le pedian rogasse a su idolo les diesse mas captivos».
Когда капитан Педро де Альварадо в 1524 г. отправился в поход на Кецальтананго (Гватемала), точно такая же старая ведьма заняла место на вершине перевала, вместе со своей знакомой в облике собаки, и «заклинаниями и нагуалистскими магическими формулами» принялась мешать его приближению.
Как в древнейших, так и в поздних исторических заметках описаны восстания. Последними из индейцев Чьяпы восстали социли — в 1869 г. Причиной послужил арест и заключение в тюрьму испанскими властями «таинственной женщины», известной среди ведьм как Санта Роза, которую вместе с одним из их ааус (ahaus), вождей, заподозрили в подстрекательстве к мятежу. Индейцы тысячами отправились в поход на город Сан-Кристобаль, где находились узники, и добились их освобождения; но испанцы схватили и застрелили их вождя Игнасио Галиндо. Вскоре мятеж был подавлен.
Но, возможно, самый поразительный случай, описанный в истории восстания центалей Чьяпаса, произошел в 1713 г. Индейцев возглавила индейская девушка, местная Жанна д'Арк. Она мечтала изгнать из своей страны ненавистных чужеземных угнетателей и уничтожить все следы их присутствия. Ей едва исполнилось двадцать лет, и испанцам она была известна как Мария Канделярия. Она возглавила то, что большинство историков называют религиозной сектой, а Ордоньес-и-Агилар, который сам был уроженцем Чьяпаса, называл могущественной тайной организацией нагуализма, полной решимости истребить белую расу. По его оценкам, в одном только Чьяпасе под началом Марии Канделярии было почти семьдесят тысяч человек — несомненное преувеличение, — и он утверждал, что заговор распространился на соседние племена, которым было приказано ждать результатов борьбы в Чьяпасе.
Ее власть была абсолютной; требуя подчинения, она была совершенно безжалостна. У бунтарей живьем сдирали кожу, поджаривали на медленном огне. Она и все ее сторонники находили особое удовольствие в проявлении ненависти и презрения к религии угнетателей. Они оскверняли церковные священные сосуды, шутовски имитировали церемонии мессы, которые она сама проводила, и насмерть забивали камнями схваченных священников.
Конечно, ее борьба против могущества Испании была безнадежна. Она закончилась поражением после ожесточенной, длительной войны, которая отличалась высшей степенью бесчеловечности с обеих сторон. Но когда повстанцев удалось разогнать или убить, хоть белые победители и вернули себе власть и все ресурсы этой страны, ни их самые усердные поиски, ни искушение каким угодно вознаграждением не помогли им взять в плен Марию Канделярию, героиню этой кровавой драмы. С немногими преданными сторонниками она скрылась в лесу, и более о ней никогда не слышали.
Однако судьба оказалась более жестокой к ее друзьям и военачальникам, к жрицам Гистиупана и Йяхалона, которые героически поддерживали Марию в ее патриотическом порыве. Они были арестованы испанцами. Историк милосердно умолчал о подробностях их участи.
О такой же юной пророчице Э.Дж. Сквайер услышал во время своих путешествий по Центральной Америке. Она жила в одиночестве среди руин одного древнего храма майя, двадцатилетняя колдунья, которую любили и боялись, — считалось, что она держит в руках жизнь и смерть. Возможно, его рассказ несколько вычурный; несомненно, так и есть; но он основан на хорошем знании древних традиций тамошних индейцев и обычаев, знакомых местным жителям.
Покойный ныне выдающийся американист аббат Брассер де Бурбур во время своих длительных путешествий по Мексике и странам Центральной Америки не раз имел возможность сталкиваться с одной особенностью древней религии нагуалистов, все еще живой среди их потомков. В племени сапотеков, живущих на перешейке Теуантепека, он видел одну из верховных жриц этого мистического братства. Аббат описывает ее с особенной теплотой, доказывающей, что он не утратил чувствительности к прекрасному.
«Она была одета в светло-зеленую материю, свободно обернутую вокруг бедер и спадавшую до уровня чуть выше колен; грудь прикрывала блузка из красного шелкового газа с короткими рукавами и вышитая золотом; на шее висела цепь из нанизанных на нить тяжелых золотых монет. Роскошные черные волосы были разделены пробором и туго заплетены в две толстые косы, стянутые голубыми лентами; голова повязана белым кисейным платком, подобным калантике древних египтянок. Никогда в жизни я не видел более поразительной фигуры Изиды или Клеопатры.
В выражении ее лица было что-то странное. Ее глаза были самыми черными, и яркими на свете; но были моменты, когда она внезапно останавливалась, опиралась на бильярдный стол или о стену, и ее глаза становились застывшими неподвижными, как у трупа. Затем она бросала сверкающий взгляд из-под темных ресниц, посылая ледяной холод в душу того, на кого она смотрела. Была она безумна, или это было, как считало ее окружение, кратковременное отсутствием души, погружение духа в нагуаль, перемещение в неведомый мир? Кто знает?»
Было бы ошибкой полагать, что нагуализм — это бессвязная мешанина суеверий, разрозненных фрагментов, заимствованных из древнего язычества. Мои исследования нагуализма привели к совершенно другому выводу. Нагуализм зафиксировал отчетливо выраженную часть индейского культа, истоки которого мы можем обнаружить задолго до периода Конкисты и который не имел ничего общего со сложными кровавыми ритуалами ацтеков. Доказательства этого вывода неоспоримы.
Всюду, где бы в более позднее время католические священники ни находили святые места и священные предметы нагуалистов, они были в пещерах или в глубоких скальных нишах, а не в искусственных сооружениях. Мифы, которые они тщательно собирали, и имена богов, которые они слышали, также указывают на это как на отличительную особенность нагуализма. Один из ранних примеров записан мексиканскими нагуа. В 1537 г. отец Переа обнаружил пещеру в глубоком ущелье в Чалме, неподалеку от Маллиналько (поселение, знаменитое своими магами), которая была святилищем божества, называемого Остотеотлъ (Oztoteotl), Бога Пещеры («остотль» — пещера; «теотль» — бог), «почитаемого на протяжении всего существования империи Монтесумы». Он разрушил статую бога и превратил пещеру в часовню.
Мы не ошибемся, если будем считать Остотеотля всего лишь еще одним именем нагуаского божества Тепейолотля, «Сердца (или Души) Горы», который в Codex Borgia и Codex Vaticanus изображается сидящим у пещеры или внутри нее. Его имя можно также перевести как «Сердце Места» или «Сердце Поселения».