«Владеешь ли ты сейчас маленькими идолами из зеленого камня, либо лягушками, сделанными из него же? (in chalchiuh coconeme, chalchiuh tamazoltin)
Ставишь ли ты их греться под солнечными лучами? Хранишь ли ты их завернутыми в хлопковые покрывала, с большим уважением и почтением?
Веришь ли ты и полагаешь ли истинным то, что эти зеленые камни дают тебе пищу и питье, как в это верили твои предки, которые умерли в своем идолопоклонничестве? Веришь ли ты в то, что они приносят тебе успех и процветание всякие блага и все, что ты имеешь или желаешь? Ибо нам отлично известно, что многие из вас и поныне верят в это».
Вплоть до недавнего времени и, возможно, до сих пор эти зеленые камни используются в некоторых популярных обрядах индейцев Оахаки, чтобы обеспечить обильный урожай маиса. Выбрав самый крупный в поле початок кукурузы, его заворачивали в ткань с каким-нибудь из чальчиуите (chalchiuite). Во время следующего посева кукурузы его берут в поле и закапывают в землю. Считается, что это пережиток поклонения древнему сапотекскому божеству Киеголани (Quiegolani), которое покровительствует возделанным полям.
Индейцы до сих пор используют их как талисманы или амулеты. Во время уже упоминавшегося восстания цоцилей в 1869 г. такой амулет был обнаружен на шее одного из погибших индейцев. Он стал собственностью Т. Малера, который описал и зарисовал его. Это человеческая голова, чье выражение лица и необычная прическа привлекают внимание.
По образцам таких амулетов, сохранившихся в музеях, видно, что для них выбирали любой зеленоватый камень, желательно дающий интенсивный стеклянный глянец, например, жадеит, бирюзу, изумруд, хлормеланит или драгоценный серпентинит. Такой цвет придавал амулету священный характер и, полагаю, со всей очевидностью символизировал воду и ее свойства, сочную зелень растительности, тянущейся к солнцу, — плодородие, изобилие и процветание.
Есть еще один символ, до сих пор почитаемый нынешним индейским населением, который относится к нагуализму и является пережитком древнего культа. Это — Дерево. Особым уважением пользуется сейба (ceiba) — «шерстяное дерево», ицаматль (ytzamatl, бумажная шелковица с клиновидными листьями) у нaгya, йаш че (уах che — зеленое, или первое дерево) у майя, Bombax ceiba в ботанике. Это крупное дерево быстро растет. В Южной Мексике и Центральной Америке сейба встречается возле многих индейских деревень и считается так или иначе духом-покровителем поселения.
Священные деревья традиционны для древнемексиканского культа, и, что любопытно, то же название используется применительно к огню, Тота (Tota), «Нашему Отцу». Считается, что они символизируют божеств лесов и вод. В древней мифологии мы часто встречаем «древо жизни», которое изображается с четырьмя ветвями, каждое из которых посвящено одной из сторон света и связанным с ними божествам.
Упрощенные очертания этого дерева на мексиканских аллегорических изображениях очень напоминают крест. Таких рисунков много, и их легко узнать; например, в «Венском кодексе» можно увидеть крестообразное древо жизни, «почвой» которому служит голова с высунутым языком.
Таким образом, знак креста, либо фигура с ответвлениями равной длины, известная как крест Св. Андрея — древнейшая христианская форма, либо латинский крест, с ветвями неравной длины, происходит от символа «жизни» в мексиканской иероглифической письменности. И, как таковой, с теми или иными вариациями, он использовался для обозначения тоналли (tonalli) или нагуаля (nagual), астрологического знака, дня рождения, личного духа. Древний документ под названием «Маппе Кинацин» (Марре Quinatzin) предлагает примеры, а его значение истолковано различными авторами ранее. Специфический характер мексиканского ритуального календаря, по которому рассчитывались гороскопы, обусловлен тем, что их предпочитали строить в форме креста, как мы видим в уникальном «Codex Cruciformis» из собрания Ботурини-Гоупил.
Но в доктринах нагуализма был аспект еще более отвратительный для миссионеров, чем любой из вышеперечисленных, — эзотерический аспект, который заставил увидеть в нем связь с вавилонскими чувственными культами и оргиями наподобие «ведьминских шабашей» средневековья. Конечно, мы не располагаем подробными описаниями этих оккультных практик, но остались недвусмысленные намеки и осторожные упоминания на этот счет.
Когда приближается таинственное превращение личности в ее (его) нагуаль, человек должен обнажиться полностью; а сборища обнаженных нагуалистов происходили на удаленных полянах при свете звезд или под покровом тьмы пещер, где они предавались животному сладострастию, танцуя перед статуями древних богов. Такие сцены в высшей степени раздражали фанатичных испанских миссионеров. Епископ Ланда сообщает, что на Юкатане такой танец, известный там как науаль (naual), был одним из немногих танцев, в котором принимали участие и мужчины, и женщины, и что он «был не очень приличным». Впоследствии священники запретили его. У нас есть веские основания считать, что такие дикие ритуалы продолжали существовать вплоть до нынешнего столетия, неподалеку от главных городов государства, и весьма вероятно, что они не забыты до сего дня.
Кроме того, несомненно, что среди нагуалистов одним из наиболее почитаемых символов является змея; в Чьяпасе одним из их высших орденов посвященных был орден чанес (chanes), или змеи. Не только в христианской символике это — образ и знак Князя Тьмы и врага Бога; миссионеры знали, что в астрологических символах древней Мексики змея воплощала фаллос, что змея считается также самым могущественным из всех знаков; а современные исследования, вопреки долго бытовавшему мнению, показали, что у этих народов существовало необычное и повсеместное поклонение двойственному принципу природы, связанное с многочисленными фаллическими символами.
Были обнаружены огромные каменные фаллосы, один, например, в Серро де лас Навахас, недалеко от Мехико, и еще один — в штате Идальго. Возможно, они использовались в некоторых подобных обрядах, как описывает Овьедо, у никарагуанских нагуа, где тот же символ изображался в виде конических земляных холмов, вокруг которых в определенное время года женщины исполняли танцы, возбуждающие чувственность. Хотя в гончарных изделиях древней Мексики, как правило, избегали непристойных изображений, Брассер утверждал, что в некоторых регионах он видел множество подтверждений совершенно обратному, а д-р Берендт скопировал несколько поразительных образчиков, представляющих необычные символы йони, которые сейчас хранятся в моей коллекции.
Очевидно, они как-то связаны с поклонением Пантекатлю, божеству мужского рода, который покровительствует распутной любви, а Тласольтеотль — Venus lmpudica ацтекского пантеона; также определенное значение имеет то, что пещерный храм Вотана, все содержимое которого в 1691 г. было уничтожено епископом Чьяпаса, был расположен в Тласоалойяне. Имена обоих божеств происходят от корня, обозначающего половой акт. Другое имя божества, называемого «Сердцем Холмов», на языке киче звучит Алом (Alom), «тот, кто порождает», а имя сапотекского Косааны — еще одного варианта того же божества — переводится как «Порождатель». Такие факты указывают на то, насколько глубоко тайные знания нагуализма были связаны с поклонением репродуктивным силам природы.
Из сказанного легко понять, что нагуализм не был ни чистым продуктом древних культов, ни производным от христианских догматов и европейских суеверий. Он был странным смешением обоих, часто в гротескной и абсурдной форме. В действительности, согласно свидетельствам многих компетентных наблюдателей, сегодня так называемое христианство индейского населения Мексики — немногим более чем фикция.