Любовь Тильман
Наития
Предисловие от автора
Это последняя книга, – каждый раз думаю я, отсылая текст в Word моему доброму другу и бесценному помощнику Рафаэлю.
Всё уже написано и высказано. И смеюсь над собой, что и сама эта мысль есть у Экклезиаста, ещё в десятом веке до нашей эры сказавшего, что всё, кажущееся новым уже было задолго до нас и будет после. Строчки толпятся в голове, требуя выхода. Одни аморфны, как натёчные формы, другие чёткие, как кристаллические структуры.
Невозможно не восхищаться красотой окружающего мира, не переживать, страдая, когда уходят в Ничто родные, когда гремят войны… Игры разума, позволяющие нам видеть протекание энергии Солнца в красках и формах. Всё только энергия, и свет, и звук… «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
И пишутся новые тексты, в прозе и в рифмах, и знакомые строчки других авторов вызывают внезапно иные ассоциации. И я снова морочу голову Рафаэлю своими просьбами. И он неизменно отзывается.
Я очень благодарна Библиотекарю Клуба NNM, прекрасному человеку и отличному специалисту, уважаемому Rafaell за его неизменную помощь в конвертации и публикации моих книг в Интернете, потому, что составляя новый сборник, я верю, что он попадёт к читателям. Ведь каждому говорящему хочется чтобы его услыхали.
Сентябрь 2025
С уважением,
Любовь Тильман
Рассказы
Маричка
И всё-таки, – настаивала приехавшая корреспондент, – не только же из-за красоты Вы здесь остались?
Не только, – улыбнулся он…
Сейчас расколется, – подумала она и чуть подалась вперёд.
Но согласитесь, – продолжил Александр, обводя взглядом её ладную фигурку, – что красота играет немаловажную роль в принятии наших решений.
– Вы только гляньте на него, – всплеснула руками вышедшая из дома Сашина супруга, – праправнучка скоро замуж выскочит, а он всё на молоденьких заглядывается.
– Красивые же, – протянул Саша.
– А я что?! – притворно возмутилась женщина, приняв позу сахарницы.
– Так тебя и в охапку взять можно, а на них только посмотреть.
– Слышали, – кивнула супруга приезжей, – так что не обольщайтесь, он от меня ни на шаг.
– Так это из-за Вас мистер Александр здесь остался? Вы местная? – ухватилась девушка за информацию.
– Ещё какая местная! – рассмеялся Саша. – Специально из Англии летела, после защиты докторанта, чтобы успеть здесь место агронома занять.
– Всё шутите, – погрустнела корреспондент, – а мне статью писать.
– Вот и пишите, – обнял супругов подошедший Петро, – не утомляйте людей пустыми вопросами. Нам сегодня ещё в город ехать, внучка рожает.
– Чья внучка? – тут же ожила корреспондент.
– Наша, – хором произнесла троица и сами расхохотались от неожиданности.
– Моя внучка, – сказала, выходя из дома, молодая женщина, – всё ждут не дождутся, когда у нашей двухнедельной правнучки подружка объявится.
– А Вы кого-то из них жена? – удивилась её молодости корреспондент.
– Дочь я, – ставя на скамейку корзинку с пакетами, улыбнулась женщина.
– Чья дочь? – вновь вышла на след корреспондент.
– Наша! – переглянувшись и дружно хохоча, хором выкрикнули три доктора наук, профессора, почётные члены многих академий.
Когда фельдшер до них добрался, бабка была уже совсем плоха. Маричка наконец смогла выйти на воздух, после вынужденного сидения у её постели. Девушка брезгливо передёрнула плечиками, злая на родителей, занятых заготовкой сена, на деда, отправившегося на пастбище, а главное на материну мать, которая так не вовремя слегла. Всего пара недель до окончания выпаса. Старшие вернулись бы домой, заняться сыроварением, и сами ухаживали за бабой Марой.
Родных Маричка не любила. А за что их любить?! Шестилеткой отправили в интернат при школе, забирая её домой только на каникулы. Ни погулять, ни отдохнуть. В интернате утром поспать не давали, работы всякие, а дома и вообще хуже прислуги. Век бы не видела, век бы ни скучала, особенно за бабкиным обучением. Зачем учиться прясть, ткать, плести…если в магазине всё есть?! Родители жадные, лишнюю конфету не купят, говорят денег нет. А куда девают? Дед даже обувку сам тачает зимой, когда из-за снега ни к дому подъехать, ни из него выбраться.
– Запрягай конягу, – бросил ей фельдшер, выходя из дома, – повезём Марысю на центральную, здесь я больше ничем помочь не могу.
– Марысю, – фыркнула девушка, – какая она Марыся, давно баба Мара. И чего её везти? И тут помрёт, сколько жить то можно?!