Попугаи съели.
Они портят всё подряд,
Дичку и продукты,
Расклюют, хоть не съедят,
Овощи и фрукты.
А плодятся, не унять.
Квакеры да драры…
Помелом пора их гнать,
Чтоб не стало драмы.
Кто же знает как тут быть?!
Странно удивляться.
Негде стало птицам жить,
Только расселяться.
Я мебель двигала с Трудом.
И Труд сказал: «И впрямь дурдом.
Кто делает такие стулья?!
У моей шляпы была тулья…».
При чём тут к стульям тульи шляп?!
Какая мысль был в них скрыта?!
И я ответила: «Копыта
Прибить к подковам не пустяк».
На что качнул труд головой:
«И ртуть ведь колобками катит.
Пойду-ка лучше я домой.
Мне этих дум на месяц хватит
Ещё обдумывать, с лихвой».
И он ушёл. А я осталась.
И тумба двигать не желалась.
И шкаф не сдвинулся на пядь.
Я стала мышку в помощь звать.
Напрасно, – мысль впилась, как жало, -
Ей хвост в компьютере зажало.
Темно в душе и на дворе.
И громко зеркало заржало,
Словно ворона на заре.
И рассмеялась чепуха
С забора, потеряв терпенье:
«Вот доведёте до греха.
Я лучше буду есть варенье».
Мозга работать не желает
И, отключившись, отдыхает,
Когда я всё ещё в трудах.
Увы и ах.
Была я так юна и так красива.
И мною всюду любовался ты.
Но всё слетело, словно пробка с пива,
Скатилось в плесневелые кусты.
Твоей любви понять я не успела,
Едва заря сверкнула на стекле,
Как пробка с пива, страсть твоя слетела,
Оставив лишь окурки на столе.
А я, не веря, всё в окно смотрела,
Глаза испортив и купив очки,
Не взял бутылки, не в одних них дело,
Ты ж так любил докуривать бычки.
Любовь ушла за дымкой паровоза,
Оставив горький аромат огня.
Лишь на шкафу увядшая мимоза,
Что ты сорвал однажды для меня.
Я не прощу, и выпрямлю все вилки,
И буду мстить, раз так мне суждено.
Тебе на зло, я сдам твои бутылки
И выкину окурки за окно.
О чём-то думала и что-то я хотела.
Но мысль махнула мне хвостом и улетела.
Я было бросилась бегом, за ней вдогонку.
Но так смешно за самолётом гонять конку.
Что ж улетела и лети. Рукой махнула.
А мысль из памяти глубин опять вспорхнула,
Глядит насмешливо, улыбками сияя,
Бери уж, ладно, соглашаюсь что твоя я.
Ну раз согласна, то вставай в столбец и в строчку,
Вперёд других не забегай, не спорь за точку,
Давай заменим «я» и «ты», их слишком много…
Но мысль нахмурила черты и смотрит строго.
Меня ты хочешь обкорнать? Так не красиво!
Все мысли надо принимать, как чудо, диво.
Меня под строчки не ровнять, по мне пусть гнутся,
А то могу уйти опять и не вернуться.
Вчера он не поцеловал,
Когда мне сделал вкусный чай,
И добрых снов не пожелал,
Отделался коротким: бай.
Тень птицы падает в окно,
И солнца лучик – на кровать.
И в общем глупо и смешно
Всю жизнь за сказками рыдать.
Но сердце, память вороша,
Опять вбивало в разум клин.
Пока, за крупами спеша,
Тащилась в ближний магазин.
Пусть поверим я и ты,
Что сбываются мечты.
Но пусть будут так сбываться,
Чтоб не разочароваться.
Ведь по сути мы не знаем
То, о чём порой мечтаем.
Может, словно облака,
Так красивы, серебристы,
И лучисты, и пушисты…
Но, увы, издалека.
Если в их капкан попасться,
Очень просто потеряться,
Не поймёшь где верх, где низ,
Морось серая сплошная…
И мечта порой такая,
Сбудется, а в ней сюрприз.
Я не стараюсь угодить,
И тем не нравлюсь. Как Вам быть?
Да просто мимо проходите,
О собственном заботясь быте.
Вам для зачем меня любить?!
Так долго длинно говорить,
То отступать, а то давить,
Беседу вроде завершать
И вновь сначала начинать.
Так вперемешку алогично,
И где-то в общем, где-то лично.
Начав одно, скользя в другое,
И не закончив никакое.
Но если глубже мы заглянем,
То удивляться перестанем,
Поймём: был поводом рассказ,
Чтоб, позвонив, проведать нас.
Ярок был, красив горшок.
Посадили в нем росток.
Был он немощен и мал.
А горшок красой сиял.