Губы, зубы, языки, пальцы… Требующие и берущие. К черту разбитые губы. К черту синяки и кровоподтеки. Ее дыхание обжигало, пока она давала и брала. Его кровь горела в ее крови.
– Давай, давай, давай, – шептала она, выгибаясь. Когда он вонзился в нее, она опять вскрикнула.
Это был пронзительный, тонкий крик, почти визг. Ее бедра двигались сильно и ритмично, втягивая его в ослепительную тьму.
Ее руки разжались, отпустили его бедра, соскользнули и мягко стукнулись об пол. Внутри у нее все было избито, стянуто, узлом завязано, а потом снова размягчено и разглажено. Ей хотелось подогнуть пальцы ног от наслаждения, только сил уже не было шевельнуть пальцем. Пальцем ноги.
– Господи, – еле выговорила она. – Господи.
– Когда я смогу подняться – предупреждаю, это случится не скоро, – я позволю тебе еще раз вмазать мне по физиономии, но только с одним условием: чтобы дальше все было так же, как в этот раз.
– Ладно.
– А может, все-таки попробуем романтический ужин? А потом ты мне вмажешь. – Тут Рорк заметил, как она поморщилась. – Проблемы? – Он поднял голову и прочел ответ у нее на лице. – В чем дело?
– Прости меня. Мне очень, очень жаль.
– Я думаю, с учетом нашего теперешнего положения и общего состояния, извинения излишни. – Но он понял ее взгляд правильно. – Ты извиняешься не за то, что вмазала мне, это я вижу. Все дело в работе?
– Я не позвонила, чтобы ты отложил ужин, хотела сказать напрямую, лицом к лицу. И вот сейчас мы лицом к лицу, не говоря уж о том, что телом к телу. Придется сказать. У меня есть кое-что, с чем надо разобраться, и мне не помешала бы твоя помощь.
– Ладно.
– Может, втиснем ужин при свечах и так далее ближе к полуночи. Но…
– Это не важно, Ева. Честное слово.
«Да, нам повезло», – подумала она. Господи, как же им повезло!
– Я купила тебе подарок.
– Правда?
– Это сборник стихов – всякая такая романтическая ерунда. Я подумала: «До чего же это сентиментально!» Значит, в самый раз. А потом я все испортила и забыла книжку в столе на работе.
Рорк улыбнулся и поцеловал ее.
– Спасибо.
Ева приложила ладонь к его щеке.
– Мне надо душ принять и заняться этим. Я собиралась сразу приступить к делу, чтобы мы потом успели устроить романтический ужин, но потом мне пришлось вмазать тебе и твоей белобрысой шлюхе, а дальше уж все пошло само собой.
– Да, я понимаю. Что ж, мы вместе примем душ, и ты введешь меня в курс дела.
Рорк слушал, почти не задавая вопросов, пока Ева рассказывала.
– Итак, – сказал он, пока она натягивала широкие фланелевые брюки и мягкую фуфайку, – ты была права насчет девочки.
– Нет никакой девочки, но, да, я была права. И дневник станет тому доказательством. Я могла бы попросить, чтобы футляр разрезали…
– Уверяю тебя, в этом нет необходимости.
– Давай пойдем ко мне в кабинет. – Ева подняла сумку. – Я хочу все записать. Можешь хоть немного повозиться с замком?
– Этого я, безусловно, делать не буду.
– Ладно, ладно.
– Я хотел бы объяснить, что здесь делала Магдалена.
Ева покосилась на него.
– Помимо того, что собиралась присосаться к твоим губам?
– Я имел в виду нечто другое. А именно, – пояснил Рорк, пока они выходили из спальни, – почему я позволил ей войти в наш дом.
– Да я это и так поняла. Тебе надо было с этим разобраться. С ней разобраться. Объяснить ей по слогам, что к чему. Сказать ей, чтоб выметалась, нагнать на нее страху божьего. Точнее, страха Рорка.
– До чего же я везучий сукин сын! Моя женщина понимает меня без слов. Как ты сказала? Страх Рорка? – переспросил он.
– Можно, конечно, и страху божьего, но, видишь ли, он же невидимка. Большинство людей в глубине души не верит, что он их – как это называется? – покарает. А вот ты, наоборот, очень даже из плоти и крови. Ты не то что покараешь, ты можешь сделать гораздо хуже. Ты гораздо страшнее бога.
– Не знаю, принять ли это за комплимент, – задумчиво улыбнулся Рорк. – Ну а пока хочешь узнать, как я с ней разобрался?
– Да я, в общем-то, не против.
Он рассказал ей, пока они шли в ее кабинет, пока она ставила сумку, вынимала дневник. Пока она просто стояла и слушала, не сводя с него глаз.
– Вот видишь? Видишь? Бог – это полная мура. Бог не смог бы заставить ее так трястись. А она – можешь смело ставить на кон свою распрекрасную ирландскую задницу! – она тряслась, как желе. А ты действительно можешь запретить ей вход во все твои владения? Это же… сколько? Процентов восемьдесят разведанной вселенной?
– Ты преувеличиваешь, не больше пятидесяти. А ответ на твой вопрос – да. – На его лице молнией промелькнула свирепая ухмылка. – Конечно, могу.
– И у тебя есть на нее данные, которые заинтересуют Интерпол?
– Ты меня за кого принимаешь? За дешевку? Конечно, есть. – Рорк замолчал на миг, вглядываясь в лицо Евы. Он читал это лицо, как открытую книгу. – Тебе я эту информацию не отдам, Ева. По двум причинам.
– Надеюсь, они будут вескими.
– Во-первых, это тебя не касается, и даже не вздумай поднимать на меня этот кулак. Это моя проблема – ее приезд сюда, все эти неприятности, которые она причинила. Во-вторых, она ночей спать не будет какое-то время, пытаясь просчитать, что у меня на нее есть и что я могу с этим сделать. Она долго еще будет оглядываться через плечо.
– Я думаю, твоя первая причина – полное дерьмо, а вот вторая – это да. Настоящая изощренная жестокость. Мне это очень нравится. Ладно, будем считать, что разошлись по нулям.
– Вот и хорошо. Ну что ж, давай я открою это для тебя, и мы все-таки отметим День святого Валентина, пока смотрим, что там внутри.
– Гм…
– Это пицца. Вообще-то я планировал пиццу с шампанским.
– Серьезно?
– Я знаю свою жену не хуже, чем она знает меня. – Рорк шутливо щелкнул ее по носу. – Но придется есть пиццу со сладким перцем под кофе. Шампанское отложим до другого раза.
– А знаешь, ты действительно мой Валентин.
Глава 22
Прежде чем сломать печать на мешке для вещественных доказательств, в котором лежал дневник Рэйлин, Ева включила камеру и ввела соответствующие данные. Она вынула из мешка жестяную коробку, украшенную тиснением в виде каких-то цветов с широкими лепестками, и поставила ее на стол.
– Пибоди нашла это в кухонном утилизаторе мусора.
– Молодец Пибоди, – отозвался Рорк, выбирая инструмент.
– Если бы не случилось то, что случилось… Если бы няня не вернулась домой, если бы Пибоди не оказалась практически на месте с конкретным заданием найти эту штуку, к утру она превратилась бы в мусор. Для такой штуки – такого размера, плотности, из такого материала – требуется больше одного цикла в утилизаторе. Все, что получилось, – это покорежить коробку.
– Очень жаль. Очень красивый футляр. Крепкий, прекрасной работы. Вот потому-то он и выстоял в утилизаторе. Девочке надо было вынуть из него дневник. Вот его точно могло бы перемолоть, прежде чем его нашли бы.
– Могло бы, но она, слава богу, не все знает. Мы бы многое могли снова соединить в лаборатории, и… Ладно, неплохая работа, – добавила Ева, убедившись, что Рорк сумел открыть погнутый кодовый замок за десять секунд.
– Ну, это же, в конце концов, не титановый сейф.
Обработав руки изолирующим составом, Ева вынула из футляра ярко-розовую книжку. Переплет был розовый, и на обложке она опять увидела оттиснутое блестящими серебряными буквами имя Рэйлин. На книжке тоже был замок, но этот вроде бы открывался старомодным ключом.
– На компе было бы быстрее, чем писать от руки, – заметила она.
– Нет, не скажи. Как бы ни баловали ее родители, вряд ли они позволили бы ей хоть что-то кодировать на компьютере. А тут… – Он постучал пальцем по книжке. – Это кажется безобидным и очень традиционным. Нечто такое, что может понравиться маленькой девочке.
Ева отступила и позволила Рорку вскрыть замок.