— Просто ты так рвалась в эту поездку, — нехотя произнесла мама.
Это правда. Я действительно уже не могла дождаться дня, когда снова смогу сесть в самолет и к утру крепко обнять папу. Этой зимой мы не смогли встретиться. Я слегла с бронхитом, а затем у папы оказалось дел на работе невпроворот. Мы договорились, что наверстаем упущенное время летом.
— Мамуль, ты ведь прекрасно знаешь, почему.
— Да, знаю. А еще ты с… второй женой Игоря почти подружками стали.
Мама почему-то так ни разу и не назвала Александру по имени. Для нее она всегда была либо «эта», либо «вторая жена».
— Подруги — это слишком громко сказано. Просто несколько раз болтали по видеосвязи.
— А еще обменивались подарками, — добавила мама и в этот миг мне показалось, словно я разговаривала с ребенком. Очень капризным ребенком, который обиделся, что не он — единственный верный друг в моей жизни.
— Мам, это было Рождество, — я закатила глаза.
Подобные разговоры и претензии я последний раз выслушивала от девочки, с которой училась в начальной школе. В то время даже обмен ручкой с кем-то другим в классе уже считался настоящим предательством. Никогда не могла подумать о том, что попаду в похожую ситуацию снова, только уже много лет спустя и с собственной матерью.
— Каждый год папа мне готовил какой-нибудь подарок на Рождество. Раньше тебя это не напрягало. В этот раз подарок пришел и от него, и от Александры. И я решила сделать подарок для них двоих. Мамуль, ну ты чего?
— Ничего, Эва. Ничего, — в мамином голосе я отчетливо услышала грусть. — Просто мне показалось, что… Я недостаточно уделяла тебе внимания, и ты решила его компенсировать с другой женщиной.
— Так вот в чем проблема, — я не сдержалась и облегченно выдохнула. — Мам, недостатка внимания я уж точно никогда не ощущала. Ни от тебя, ни от папы. Ну что ты в самом деле? Я тебя люблю. Очень сильно. Очень-очень сильно, слышишь?
— Слышу-слышу, — мама снова тихонько засмеялась.
— Пожалуйста, не выдумывай себе там всякое. Я вас с папой люблю. И Марка уважаю. Так почему же должна плохо относиться к Александре или заочно ее уже невзлюбить?
— Ты права, — немного помолчав, резюмировала мама. — И ты у меня совсем уже взрослая, Эва. Впрочем, ты всегда была очень рассудительной и самостоятельной, даже в те времена, когда твоя ладошка могла крепко обхватить только один мой палец.
Я смутно, но всё же помнила, что во время прогулок на улице держала маму именно за указательный палец. Тогда он мне казался очень большим, что уж говорить о пальцах папы.
— Мам, не смущай, — я переложила смарт к другому уху и прижав его плечом, открыла сумку, чтобы достать гигиеническую помаду.
Мои губы имели гадкое свойство сохнуть, а в отдельных мало приятных, но не таких уж и частых случаях, трескаться. Поэтому я всегда держала где-нибудь под рукой парочку гигиеничек.
Пока мама рассказывала мне о своих планах на день, я хорошенько увлажнила губы и заметила сквозь стеклянную стену здания аэропорта знакомую серебристую машину. Эта уж точно приехала за мной.
— Мамуль, за мной уже приехали, — торопливо заявила я. — Созвонимся уже после праздника, договорились?
— Договорились. Повесились, Эва. И будь осторожна.
— Как всегда.
Завершив звонок, я заметила, что водитель вышел из машины. Едва не выронив телефон, я быстро повернулась в сторону выхода и пока закрывала помаду, параллельно толкая чемодан, случайно кого-то задела плечом.
— Простите, — поторопилась я извиниться.
Подняв голову, я встретилась взглядом с выразительными серо-голубыми глазами. Мужчина был выше меня почти на целые две головы. Между его темных не очень густых бровей пролегла небольшая складка, отчего всего его лицо тут же приобрело отчетливо заметный оттенок недовольства и раздражения.
— По сторонам смотреть надо, а не по телефону трещать, — грубо бросил незнакомец и направился твердой уверенной походкой на выход.
— Похоже, «простите» ты так и не услышал, придурок, — пробормотала я и невольно повела плечами, когда на секунду неосознанно воспроизвела в памяти взгляд этого… грубияна.
Наш зрительный контакт продлился всего лишь несколько мгновений. Ничего особенного. В конце концов, каждый из нас, когда бодро шагает в толпе, может случайно с кем-то пересечься взглядами, а уже через минуту напрочь об этом забыть. Тем не менее у меня возникло стойкое ощущение, что продлись наш контакт дольше и взгляд серо-голубых глаз непременно вывернул бы меня наизнанку. Было в нем нечто такое… тяжелое и глубокое, что сразу можно уловить и прочувствовать.