Она поняла его, а он понял её. Грань между дружбой и любовью — умение прощать. Обе составляющие балансируют лишь потому, что одна из сторон нашла в себе силы простить. Месть и ненависть делает нас ужасными животными, жаждущими крови и мяса. Кто мы на самом деле? Мы — те, кому дали жить и возможность распоряжаться своими действиями и решениями, проверка на прочность длиною в века.
Я не уверена, что смогла бы поступить, как мама. Но мы с ней — разные люди и разные поколения.
Прочность моей кровати после женщин Йена была успешно приравнена к нулю.
Когда я встала с неё, то скрип, казалось, услышали на другом конце города.
Вокруг не было ни единого лучика света; видимо, я зашторила окна перед тем, как лечь спать, но обернувшись к окну, я заметила, что штор на гардинах вовсе не было. После стирки я их вешала…
За окном была беспросветная тьма. Подойдя ближе и присмотревшись, я уловила огоньки фар машин и лунный свет, бьющий на проезжую часть и дома напротив.
Сейчас ночь, а не утро. Я не опоздала в школу, я не помню, когда я уснула, но я была в своей куртке, надетой поверх толстовки.
Тогда я спустилась вниз по лестнице и обнаружила на кухне горящий свет.
На столе лежали ключи от дома и немного денег, оставленных там, видимо, Йеном, перед тем, как сесть в машину на пьяную голову.
Кроме всего прочего, скатерть, купленная мамой ещё несколько лет назад, была прожжена окурками и стала похожей на решето.
Я никогда не позволяла себе курить в доме, а тем более, тушить чёртовы сигареты об мамину любимую скатерть.
Только я вспомнила о сигаретах, как руки начали чесаться. Сколько я уже не курю? Неделю, две? Три дня? Я запуталась во времени.
В кармане лежал телефон. Оказывается, сейчас два часа ночи и с момента моего последнего визита к психологу прошло уже около недели. Мы с Шеффилдом так давно не болтали о всяких мелочах в его кабинете…
Именно в такие моменты человек начинает ощущать панику: когда его восприятие настоящего оказывается под давлением, когда чувство отчуждения давит на голову тяжелым грузом.
Прошла неделя.
Я опустилась на стул, положила руки на стол и попыталась откопать в голове хоть какие-то кусочки воспоминаний, связанных с прошедшим временем.
Тщетно.
Я глубоко вдохнула, чувствуя, как лёгкие прожигает ледяным воздухом. Я оставила дверь открытой.
Это было понятно по запаху осенней промокшей листвы и выхлопным газам, витающим по дому.
Я думала, что уснула сразу же после кладбища, а на деле потерялась во времени и окутана густым туманом паники.
Те, кто всегда хотел бы забыться, я адресую это именно вам. Вы — тупые куски идиотизма.
Я закрываю глаза и откидываюсь назад, начиная дышать глубже, чем обычно. Я не ощущаю усталости, боли или моральной потрепанности. Я не помню ничего, я не знаю того, что делала в последние дни.
Я не имею ни малейшего понятия о том, как сильно я была потрясена, что со мной произошли подобные вещи.
Забвение кажется мне густым беспросветным ничем. В моём телефоне осталось два контакта.
Шеффилд и моя классная руководительница, миссис Гонтери.
И единственный из них человек, которому я сейчас могу позвонить и обратиться за помощью — это Шеффилд.
С замершим в груди чувством… надежды, я набираю его и жду ответа, слушая гудки, раздающиеся в голове, словно просьбы о срочной помощи.
Трубку никто не поднимает. Скорее всего, у него занятие.
Или он просто занят личными делами.
Я кладу телефон на стол и начинаю осматривать кухню. Шкафчики, висящие над плитой и остальной гарнитурой, раскрыты и пусты, словно их только что обчистили, но тот, кто живет в такой обстановке более трех лет, знает, что так и должно быть.
Как-то раз, Шеффилд поведал мне о том, как его обчистили.
Он сказал, что ему тогда было около двадцати лет и он был глупышом, прячущим все заначки под матрасом в спальне.
А потом сказал, что самые важные вещи навсегда остаются с нами и их никому не под силу стащить или на что-то обменять. Он сказал, что своего любимого пса он нашел раненым в прихожей.
И тогда те триста сотен не сыграли важной роли в том, что его ограбили. Собака никому не нужна, — сказал он, — А я любил своего Бэрри всем сердцем, так что всё, что было мне тогда дорого, было в полном порядке.
Иногда люди считают, что деньги — это самое важное в жизни, и начинают этим давить. Самым ужасным оказывается то, что в обмен на родственников могут просить выкуп, которого может не оказаться. Люди научились манипулировать людьми, что отнюдь не показатель человечности.