В этом доме нечего красть.
Здесь отсутствуют ценные вещи, важные документы или же дорогие украшения. Здесь повис мрак и грязные занавески в прихожей. Надо сделать обстановку более жизнеспособной, а иначе я сойду с ума, если уже не сошла. Телефонный звонок становится спасительным.
— Рикки? — голос Шеффилда скрипит, — Какого хрена с тобой происходит? Где ты?
Это произошло впервые. Шеффилд накричал на меня впервые. Его голос гудит у меня в голове, и я невольно затыкаюсь.
— Я дома, — шепнула я, — Я ничего не помню. Помогите мне. — это все, что я смогла сказать, будучи поникшей в этом шуме, окутавшем меня с ног до головы.
— Жди. — бросает психолог и звонок обрывается.
В комнате будто становится ещё холоднее. За окном чертовски темно, а в глазах начинает мелькать отражение от кружки, стоящей напротив. Я потираю руками глазницы и ощущаю небывалую потерю восприятия.
Мне начинает казаться, будто сейчас я сплю. Все вещи вокруг те же, что и до этого, так что мне приходится радоваться тому, что это, возможно, не мои ночные кошмары. Или не радоваться?
Я не знаю, сколько я просидела на кухне до тех пор, пока не услышала скрип тормозов на улице, а затем быстрые шаги.
Меня схватили за плечи и подняли с места, а я трепалась, словно тряпичная кукла из Лондонского антикварного магазина.
Шеффилд был взбудоражен и невероятно красив.
Лично по моим меркам, он выглядел достойным любой девушки, а любые девушки не были достойны его. Или я ошибаюсь? В любом случае, Шеффилд был зол и встревожен.
— Твою же мать, — прорычал он, тряхнув меня, — Где ты была?
— Я спала, — ответила я, когда равновесие пришло в норму, — я недавно проснулась.
Лицо психолога вдруг стало белым, словно чистый альбомный лист, а глаза расширились.
Он сжал мои плечи ещё крепче, но отказа не получил.
Сейчас мне не было дела до того, что он ко мне прикасается, но если бы не шок, — я бы не возразила. Шеффилд смотрит на меня, а я на него, но ни он, ни я, не можем понять, что делать дальше. Но на самом деле он знает, я уверена.
— Тебя не было здесь, Рикки, тебя не было в школе, тебя не было у меня в кабинете, — спокойно начинает проговаривать Шеффилд, не отпуская меня, — Где ты была? Твой телефон был выключен, дом был совершенно пуст, а учителя впали в панику. Тебя ищет весь город, вся полиция.
— Я ничего не понимаю, — выдыхаю я, — Я помню, что ты отвез меня домой с кладбища, а сейчас я проснулась.
В голове ненужный гул мешает мне думать. Я промёрзла до самых костей и сейчас из моего рта вырывался пар, растворяясь в холодном промёрзшем помещении.
Дыхание Шеффилда практически не было слышно. Он смотрел на меня так, словно готов был убить. Или умереть. Я позволила себе сказать несколько слов.
— Я правда ничего не помню. Совершенно. Я проснулась в комнате, полностью одетая, а в доме адски холодно. Я не знаю, что со мной было, я не помню. Поверь мне. — я, та самая дурочка с сигаретой пару недель назад, падаю в руки своего психолога и хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть и не удариться головой об край стола и окончательно не сойти с ума.
Шеффилд обхватывает меня за плечи и прижимает к себе; его дыхание блуждает по моей макушке, а руки крепко сжимают моё тело. Отвратительное чувство слабости начинает пинать меня ногами. Я никогда не позволила бы никому так близко ко мне находиться, но у Шеффилда на этот случай есть Вип-пропуск. Последовавшее за этим можно назвать только чудом.
Или настоящим безумием.
Я просыпаюсь на пороге своего дома, обхватывая себя руками и рыдая.
Мои слёзы текут по щекам, я глотаю их, ощущая солёную горечь и откашливаясь.
При каждом вдохе начинает гореть носовая полость, так что я накрываю нос ладонью и стираю влагу, которая оказывается кровью.
Подняв глаза, я понимаю, что вокруг меня темно-синее небо, заволокшееся пеленой из туч. Я всхлипываю, и к горлу подкатывает кровь. Я снова кашляю, ощущая, как болит моя голова и гудит всё тело.
Вокруг ни души. Пустая улица, пустая дорога, пустые окна домов.
Мой телефон валяется рядом, с разбитым экраном, но горящим циферблатом часов.
Моя голова разрывается на части, я роняю телефон на порог, дышу на руки в попытке их согреть, но лучше не становится. Три часа дня.
Приснившийся мне сон был настолько похож на реальность, что я умудрилась впасть в истерику, будучи во сне.
Странно, но время на моём телефоне не двигалось вперед.
Видимо, он просто безнадёжно сломан. Почти как я.
Я оборачиваюсь на свой дом, но ошибаюсь. На крыльце стоят вазы с искусственными цветами, а дверь украшена мозаикой. Это не мой дом.