— Где я? — шепчу я, поворачивая голову.
Пейзаж за лобовым стеклом напоминает мне конец тех фильмов о любви, что так любила моя мама.
Оранжево-желтое небо, разрисованное белыми полосами из облаков, выглядело совершенно невероятным. Вокруг были пустые поля, а вдали виднелись высотки.
Я выдохнула, ощущая колкую боль в лёгких, но всё-таки осмелилась посмотреть на водителя.
Тёмные короткие волосы, зачесанные назад, лицо, покрытое лёгкой щетиной и чёрный феникс на шее.
Всё вокруг резко стало значить гораздо меньше.
Я опустилась на сиденье, накрыла лицо руками и вытерла подступившие слёзы.
Вдохнув как можно глубже, я улыбнулась, моргая и преодолевая желание засмеяться.
В машине пахло ванилью и звучала негромкая рок-музыка знакомого мне исполнителя.
Вокруг всё ещё не было ни души, а я ощущала, как мои эмоции рвутся наружу, растаскивая в стороны остатки сдержанности и страха.
Мне хотелось смеяться от того, что, возможно, я проснулась окончательно. И мне хотелось рыдать от того, что это, возможно, только один из вариантов.
— Шеффилд, — вырываю я из себя, — пожалуйста, спаси меня.
5. Снова и снова.
В голове слышен неприятный гул, от которого хочется закричать.
Такое ощущение, будто в мозг встроили усилители и каждый слышимый мною звук становится громче в тысячи раз.
Я вою, обхватывая голову руками и открываю глаза, оказываясь в чужом доме.
Обстановка становится для меня спасением, но моё лицо словно горит.
Я всхлипываю, поднимая глаза к потолку и свет начинает жечь зрачки. Это гостиная Шеффилда, в которой я однажды ночевала.
Только сейчас в ней пусто. За незашторенными окнами снова ночь.
Сглотнув, я провожу руками по лицу и стараюсь успокоить бушующее внутри чувство апатии.
Гостиная погрязла в глушащей мысли тишине.
Телевизор, висящий на стене, выключен, музыкальный центр молчит.
Я, оглядываясь, стараюсь понять, дома ли Шеффилд.
Приподнимаясь с дивана, я выглядываю в коридор и вижу только темноту, сквозь которую просачиваются лучики света, брезжащие из окна прихожей.
Я прохожу дальше, заглядывая в ванную комнату и туалет, но там точно так же пусто. Эти поиски напомнили мне об одном воспоминании из детства.
Когда мне было шесть, я бегала по всему дому, плача и крича, разыскивая маму.
Отец тогда был где-то на другом конце страны, а я была маленькой бедной девочкой, потерявшей самое дорогое в своей жизни.
Я пробежала через все комнаты и заглянула в каждый угол, но мамы там не было, но, вернувшись, она вернулась и взяла меня на руки, пытаясь успокоить и объяснить мне, что она была в магазине.
Тогда я успокоилась и поняла, что иногда важные нам люди будут покидать нас, но никогда не оставят, если ты им настолько же дорог. Мысль, конечно, слишком глубокая для маленькой девочки, а мама-то вообще ходила за продуктами.
Мама ушла в магазин — и у меня началась истерика. Иногда поиски не помогают, а ожидание — очень даже.
Но чего мне ждать, если я не понимаю, что творится вокруг?
Дом оказывается полностью пустым и я не в силах найти ни единой вещи, принадлежащей Шеффилду. Ни куртки, ни телефона, ни даже ключей от машины.
Его просто нет. Мои руки становятся словно не живыми.
Я обнимаю себя за плечи и брожу по пустым комнатам, вглядываясь в картины с геометрическими фигурами, пока окончательно не прихожу в истерику. Пряча свои окаменевшие от холода руки, я нащупываю в кармане толстовки бумажку, которую тут же принимаюсь разворачивать.
«Поспи».
— Твою мать, — шепотом произношу я, снова сминая листок в руке и выдыхая.
Паника настигает меня вместе с подступающей к горлу тошнотой.
Единственное, чего я сейчас хочу — это проснуться. Проснуться по-настоящему, проснуться окончательно и бесповоротно.
Я даже готова снова страдать от недосыпа, но при этом чувствовать своё физическое превосходство над моральным. Или я всё же не сплю?
Если мама смогла вернуться из магазина тогда — то сейчас Шеффилд не возвращался.
Он вообще может не вернуться, если это сон.
Но если это — моя реальность, то я готова ждать, сколько понадобится для того, чтобы выбить из меня всю эту дурь.
Я сажусь на пол и со всех сил ударяюсь затылком о шершавую поверхность обоев, чувствуя, как в моей голове происходит что-то вроде ядерной войны.
В глазах темнеет, я со стоном опускаюсь ещё ниже, и головная боль становится моим ещё одним спасением. Я всхлипываю, достаю из кармана свой телефон с единственным желанием набрать знакомый номер, но это происходит снова.