Меня уносит, хрен знает куда, а я и не печалюсь.
Я — медленно текущий ручей. Ручей, впадающий в самого себя.
Бесконечный цикл.
В голове взрываются маленькие фейерверки, делая меня ходячей часовой бомбой.
Моей психике осталось недолго.
Как скоро закончится этот отрывок?
Я оборачиваюсь, замечая идущую ученицу младшей школы. Может, у него я смогу узнать, какое сегодня число, ведь дети никогда не врут, даже в таких ситуациях. Я подлетаю к девчонке, опускаюсь, хватая её за бледные руки и поднимая на неё глаза.
Ноги подкашиваются и я падаю на кафель.
Я, маленькая девочка, смотрю на себя, загнанную в угол, семнадцатилетнюю. Я, семнадцатилетняя, смотрю на себя, маленькую девочку. Она протягивает мне руку и улыбается, а я отдаю ей свою. Она слегка хмурится, осматривая меня, а потом улыбается снова.
Я закрываю глаза, а открываю уже в своей комнате.
Около меня сижу маленькая я и собираю конструктор лего в один огромный, и непонятный мне до сих пор, кусок разноцветного пластика.
В моей комнате непривычно светло, а на полу лежит кот.
Его зовут Зик, он любит сосиски и жареный бекон.
Я закрываю глаза, а открываю уже на кухне.
Я сижу за столом вместе с семилетней собой. Напротив нас сидит мама и смотрит на нас с упрёком. Мы сломали её любимый цветок, когда играли с Зиком.
Зик сидит у нас на коленях и приятно мурлычет, пытаясь тереться об наши руки.
Мы оба знаем, что мама не сердится, а просто воспитывает в нас хорошего человека.
— Зик не виноват, — говорим мы маме, — Это я сломала его.
Мама верит. Она улыбается своей чудесной улыбкой и целует нас в лоб. Но ощущаю это не я, а другая, совсем маленькая и совсем иная я.
Беспечная, крошечная и милая.
Не та, чьи руки стали поджигать сигарету после уроков в пятницу, не та, кого Шеффилд сразу же заметил среди сотни учеников и пригласил в свой кабинет, не та, кто теряется в собственной жизни и не может найти выход из лабиринта кусков непостоянности.
Ирония в моих глазах — это то, что сейчас я понимаю, насколько неправильный путь выбрала, насколько предала веру в себя и осталась такой, какой меня рисовали в школе.
Потерянной, забытой и свихнувшейся. Маленькая я смотрит на меня взрослую и отдает мне Зика.
Я беру кота дрожащими от страха руками и прижимаю его к груди, ощущая почти живое тепло. Мои глаза закрываются.
Я открываю их в супермаркете.
И я одна.
Маленькой Рикки уже нет рядом со мной.
В левой руке я держу телефон, а в правой — бутылку воды.
Голова не трещит, а это значит, что вода нужна не как средство борьбы с похмельем, а для другого дела.
Я прохожу мимо стоек с порошками и обхожу холодильники с морепродуктами, пытаясь найти кассы.
В кармане я нахожу мелочь, смешанную с обрывками бумаги.
Я подхожу к единственной работающей кассе и осматриваюсь.
Вокруг совершенно нет людей, кроме меня и девушки-кассира, глядящей на меня исподлобья. Она выглядит так, будто совсем не хочет видеть меня и я жду, пока она пробьет мне воду.
— Он просил позвонить ему, — негромко говорит она, когда я забираю чек.
Подняв глаза, я вглядываюсь в её лицо и пытаюсь осмыслить сказанное.
Это не тот отрывок.
Я хочу перепрыгнуть его так же, как и прошлые.
Я моргаю, но это не помогает.
Мои губы выражают подобие улыбки, когда я покидаю супермаркет и оказываюсь на улице.
Меня приветствует совершенно пустая парковка и залитый дождем асфальт.
Всё ещё осень, и это радует больше всего. Я набираю номер Шеффилда, но мне никто не отвечает.
Я смеюсь, сгинаясь пополам и роняя бутылку с водой в лужу.
Мимо меня проходят люди, я сажусь на землю и всё ещё продолжаю давиться смехом. Это выглядит так нелепо, что проходящая мимо женщина перекрестилась.
Мне начинает казаться, будто выхода отсюда нет и не будет, что всё вокруг так и должно быть.
В моей матрице произошел сильнейший сбой. Где же Шеффилд?
Его телефон не отвечает, а девушка за кассой сказала, что я должна ему позвонить.
Или я должна была сделать это раньше?
Я прекращаю смеяться тогда, когда закрываю глаза и выдыхаю из груди весь воздух. Я засыпаю. И я больше не хочу просыпаться. Я так устала…
— Я так устала, Шеффилд, — шепотом отзываюсь я, чувствуя, как моя одежда пропитывается дождевой водой и становится тяжелее с каждой секундой, — Я так устала…
— Я знаю, — отвечает мне шёпот и я не желаю открывать глаз, не желаю, чтобы он прекращался.
Я чувствую тепло.
Оно вокруг меня, такое близкое и практически горячее, что я просто готова умереть прямо сейчас, лишь бы не просыпаться больше и не засыпать.