У машины, распахнув водительскую дверь, стоял Шеффилд и курил. Его чёрная джинсовая куртка промокла от дождя, а волосы торчали во все стороны. Психолог прижался к машине, выдыхая сигаретный дым и глядя на меня. В конце концов, когда я смогла сойти с места и пошла к нему, то Шеффилд выкинул окурок и сел в салон.
Стоило мне оказаться в машине, как Шеффилд сразу же поджал губы, сдерживаясь от смеха. Я смотрела на него, нахмурившись и не понимая, что могло вызвать у него такой несвойственный порыв.
— В чём дело? — спросила я, удивляясь своему тону; я никогда ещё не говорила настолько серьезно.
Шеффилд откинул голову назад, закусывая губу и шумно выдыхая воздух. Его лицо выражало то ли радость, то ли удивление, я так и не смогла понять.
— Впервые я видел тебя настолько воодушевленной. Не обижайся, я честно, но ты выглядела, как маленький ребёнок. Я даже на несколько минут задумался, — сказал мне Шеффилд, поворачивая ко мне голову и сдерживая ухмылку.
— Несколько минут? — удивилась я.
— Да, ты стояла там минут пять и рассматривала всё вокруг, словно первый раз оказалась на улице. Я называю это реабилитацией, — серьезно продолжил психолог, захлопывая дверь и заводя машину.
— Привет, — сказала я, отворачиваясь к окну и вспомнив, что не здоровалась с ним.
— Привет, — бросил Шеффилд, выезжая с парковки и иногда глядя в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что сзади нас нет препятствующих выезду на дорогу автомобилей.
Странно, но даже несмотря на погоду, я чувствовала себя живой. Всё вокруг выглядело так, будто на мир вылили огромное ведро воды, но на то она и осень, чтобы быть мокрой и прохладной, так что данный аспект меня ничуть не обидел.
И всё-таки, я была удивлена тем, насколько необычно в моих глазах выглядел огромный город, кишащий такими же огромными потоками людей и машин, высоток и небоскребов, которые были такими огромными, что невольно начиналось помутнение рассудка.
Я видела мало в своей жизни, так что эта картина не оставила меня равнодушной.
А вот Шеффилд был в лёгком шоке. Его глаза бегали с дороги на меня, а с меня — на дорогу. Через несколько минут он не выдержал и выдал:
— Ты ни разу не была в центре?
Я усмехнулась, отвернувшись к окну и глядя на небольшие магазинчики с самыми разными товарами, но вскоре решилась ответить. Я никогда раньше ещё не разговаривала с Шеффилдом вне каких-либо психологически-учебных рамок, так что сейчас мне казалось, будто он совершенно не тот, кем является.
— Не была, — я качаю головой, — Даже за пределами района. Я сидела дома или ходила в школу, больше ничего.
— А родители? — мужчина посмотрел на меня, отрываясь от светофора, — Неужели они никогда тебя не вывозили куда-нибудь? В кино, в парк или торговый центр?
— Нет, — отвечаю я, — Точнее, я не помню. Может, в детстве.
Единственная поездка, оставшаяся у меня в голове, была небольшим путешествием в зоопарк, и меня что-то дёрнуло рассказать об этом психологу.
— Я помню, как мы с отцом ездили в зоопарк и на его территории был приют для заблудившихся животных. Я всегда хотела взять оттуда кого-то, и мама разрешила взять Зика.
— Кто такой Зик? — нахмурился Шеффилд, глядя на дорогу.
Его рука лежала на рычаге переключения скоростей, а вторая — на руле.
— Мой кот, — пояснила я, вспомнив, что не рассказывала ему о Зике, — Я любила его.
После этого Шеффилд замолчал и ничего больше не произнес. Я удивлялась тому, насколько хорошо он водит на дороге, переполненной всяким транспортом, включая автобусы и такси, постоянно пытавшимися обогнать или подрезать, и Шеффилда это очень злило.
Я видела, что он закусывает губу или хмурится, когда случается что-то подобное, так что реакцию психолога я изучала вместе со своим новым разумом, по которому будто прошлись химическими кислотами, не оставив практически ничего из прошлых недель.
И вдруг я поняла, что чего-то не хватает. Нет привычного аромата ванили, преследовавшего меня чуть ли не повсюду. Я посмотрела на зеркало, где чаще всего водители вешают ароматизаторы.
Мне не померещилось, потому что на зеркале действительно ничего не было. В голове возникла мысль, будто я сама себе это выдумала из-за частого недосыпания и чрезмерного злоупотребления сигаретами.
Я закашлялась, потому что только сейчас вспомнила о своей привычке. Лёгкие начало жечь огнем, потому что за последние дни я неплохо простудилась. Будто прочитав мои мысли, Шеффилд начал новый разговор.
— Курить хочешь? — спросил он.
— Не хочу, — ответила я, кривя губы и хмурясь, — Уже не хочу.