Я улеглась в постель и натянула на себя одеяло, делая вывод о том, что окончательно заболела. В голове было всё меньше и меньше мыслей и я медленно засыпала, забыв про всё на свете.
Проснулась, когда было уже настолько поздно, что даже из незашторенных окон уже не было никакого естественного света: лишь фонарные лучи и огни проезжающих изредка автомобилей.
После сна лучше мне не стало. Ладонью вытерев со лба пот, я выдохнула, тут же закашлявшись.
Голова болела, а всё тело невыносимо ломило.
Я потянулась к телефону. Единственный, кто может мне помочь, сейчас был слишком далеко.
Я улыбнулась сама себе и набрала номер, прижав телефон к уху плечом и слушая гудки. Шеффилда я не услышала, поэтому начала разговор первой.
— Прости меня, — еле слышно выдохнула я, поражаясь слабости своего голоса, — Я, кажется, умру скоро. У меня что-то вроде гриппа, я думаю. В общем, прости меня ещё раз, — я сбрасываю вызов, облегчённо вздохнув и снова чувствуя слабость в каждой мышце своего тела.
Понятия не имею, сколько прошло времени с того момента, как я позвонила Шеффилду, но через пару, как мне показалось, секунд, я уже услышала его привычный тон, утонувший в каком-то шипении.
Приложив усилие, чтобы разлепить глаза, я моргаю, чтобы зрение стало более чётким. Расплывчатое пятно передо мной становится чёткой картиной, и я стараюсь не отвернуться. Шеффилд сидит напротив меня, протянув мне стакан с растворяющейся в нём таблеткой.
— Пей, — произносит мужчина.
Я забираю стакан, и, стараясь не обращать внимание на приступы подступающей рвоты, пью искрящуюся жидкость до тех пор, пока не возникает желание всё это выплюнуть. Я отдаю стакан обратно, закрываю ладонью рот и глубоко дышу, восстанавливая дыхание.
— Молодец, — говорит Шеффилд, но я слышу его голос будто через несколько дверей.
— Мне так плохо, — шепотом произношу я, — будто меня ошпарили. Не думала, что ты приедешь ко мне. Я поступила как последний идиотка, так что ты мог бы и не приезжать…
Шеффилд молчит, но я слышу, как он вздыхает и поднимается со стула, на котором только что сидел. Он садится на кровать, поворачивается ко мне. Я, глазея на потолок, не могу шевельнуть головой. Рука психолога ложится на мой лоб, и я вздрагиваю, теряя воздух из лёгких. Его ладонь была просто ледяной.
— Как погуляла? — спросил Шеффилд, не глядя на меня. Он достал из кармана куртки телефон и, как я поняла, набирал сообщение.
— В смысле? — прохрипев, я закашлялась.
— Ну, ты же выразила непреодолимое желание пройтись из центра города к окраине по проливному дождю. Или ты не успела замёрзнуть до окоченения и поехала на автобусе? — с расстановкой предположил психолог, откладывая мобильный и всё-таки позволяя себе посмотреть на меня.
— Второй вариант, — ответила я, замечая, как Шеффилд усмехается и кривит губы.
— У тебя температура под сорок, — спокойно говорит он, — я бы убил тебя собственноручно, если бы ты не позвонила.
Я, переборов стыд, повернула голову и уставилась на психолога. На его лице мелькали блики проезжающих за окном машин, так что я могла видеть, что он совершенно спокоен и расслаблен. Его губы подёргивает нервная улыбка, но впрочем, он в том же состоянии, что и на каждом занятии.
— Мне сказали, что ты была с подружкой сегодня. Приятно было слышать, — с неподдельной искренностью проговорил Шеффилд, — Как её зовут?
Школьные коридоры никогда не позволяли слухам быть под замком, ведь любое слово, когда-либо там оставленное, было известно каждому второму. Сейчас мне снова захотелось заснуть, но к сожалению, я могла лишь смотреть на свои дрожащие руки, сложенные замком на коленях.
— Одноклассница, её зовут Дарси. Дала мне списать испанский, потому что я не имею ни малейшего понятия, что надо было делать в тесте. Ничего серьезного… Я не думаю, что мы подружимся…
На мои слова Шеффилд подавил улыбку, но я поняла, что он не собирается меня слушать. Конечно же. Раздраженная, я покачала головой и улеглась на кровать.
— Не думаю, что тебе нужно было приезжать после того, как я тебя… обидела. Спасибо за помощь…
Шеффилд промолчал, и я была рада, что вот-вот усну.
11. Вселенская шутка.
Утром мне стало холодно.
Укутавшись в одеяло, я просидела около десяти минут, созерцая свою комнату будто сквозь калейдоскоп.
Равновесие сознания приходило в норму, так что я могла сразу же понять, что кроме меня дома никого нет. Вчерашний приход Шеффилда удивил меня, потому что его позиция по отношению ко мне становилась всё непонятнее и удивительнее.
Он относится ко мне, как к дочери, и это заставляет ощущать себя будто под тонной стыда, ведь…