— Никогда не видел океана, — растерянно сказала я, не имея ни малейшего представления о том, как он выглядит со стороны, не на фотографиях в сети и не на магнитиках на холодильнике. Мои представления о настоящем океане были достаточно скудны, в то время, как некоторые из моих одноклассников уже успели побывать даже в Европе.
— Теперь увидишь, — Мэри посмотрела на меня материнским взглядом, граничащим с жалостливым, и я сразу же почувствовала себя маленьким ребенком, — Там очень красиво, тепло и ночью не так много людей, как бы странно не звучало. У Лилиан отличный дом, неподалёку от береговой линии.
— И она переехала жить в Англию? — я нахмурилась, — Не ближний свет…
— Я сказала ей то же самое, но любовь, знаешь, — закатив глаза, как мне показалось, демонстративно, Мэри ускорила шаг по направлению на посадку.
Самолет показался мне огромным кинозалом, только проход между рядами был посередине, а не по краям.
Мне досталось место у окна, поэтому я не могла устоять и даже перед взлетом смотрела на взлётную площадку, просто невероятную по размерам.
Самые обыденные вещи казались мне необычными, в этом даже было что-то приятное, заставляющее кровь пульсировать по венам, разнося по телу эндорфин. Это было удивительно, всё то, что я испытывала впервые. Самолёт поднялся в воздух, а я потеряла, как мне показалось, часть своей души.
Мэри молча наблюдала за моими эмоциями, аккуратно поглядывая на меня лишь изредка, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Женщина сложила руки на подлокотники и смотрела на небольшую рекламную листовку, воткнутую в маленький кармашек на спинке переднего кресла.
Она заплела волосы в косу, что делало её похожей на одну из кукол Барби, продающихся в любом детском магазине, либо же на девушку ковбоя — и всё это несмотря на возраст.
На листовке было изображено чистое небо, и выглядело оно, будто разлитая по полотну голубая краска. На середине небольшой фотографии, где кончалось небо и начинался океан, было видно небольшое золотое колечко, названное солнцем. Вокруг всего этого были пальмы, стремящиеся ввысь, а сверху красовалась надпись «Жить в наслаждение. Майами».
Не оборачиваясь, я слегка касаюсь ладонью руки Мэрилин, и она вытаскивает из уха наушники, в момент обращая на меня внимание. Меня это слегка смутило, но я смогла взять себя в руки и задать ей вопрос.
— Там так же красиво?
Мой голос звучал так спокойно и умиротворенно, что я невольно улыбнулась, не в силах сдержать поднимающегося настроения. Кажется, я так устала от всего, что меня окружало, что только сейчас могу выпустить наружу хоть что-нибудь не депрессивное. Нахождение с Мэрилин Шеффилд было мне на пользу, она — словно кусочек личного солнца, тёплого и доброго, будто вся радость мира собралась в душе этой милой, худой женщины, которая сейчас, слегка улыбнувшись, посмотрела на меня с нескрываемым обожанием.
— Ещё красивее, Ри, там просто волшебно, — тихо сказала она, крепко сжав мою обледеневшую ладонь, тут же подметив температуру моих рук, — Такие холодные… Но ничего, ты успеешь ещё согреться.
Я кивнула, пытаясь удержать улыбку, но у меня не вышло. Я впервые за долгое время улыбнулась во все зубы, буквально оскалилась, забыв про то, что происходило несколько дней, недель, месяцев, лет назад. Откинув голову назад, я повернулась к женщине.
Она протянула мне наушник, откуда была слышна музыка, а я, немного помедлив, взяла из её руки белого цвета провод.
— Это Depeche Mode, они успокаивают, — пояснила мне Мэри, когда я нахмурилась, не узнав песню.
Мелодия лилась в мою голову, словно Ниагарский водопад, заполняя каждый сантиметр моего разума, если его можно измерить этой величиной. За толстым стеклом иллюминатора не было видно почти ничего, кроме облаков, которые с виду казались сказочными перинами.
Я подалась ближе к стеклу, чуть было не теряя наушник, но провод оказался достаточно длинным, чтобы не выдернуться из уха, так что я всё ещё слышала музыку.
Меня всё ещё не отпускало чувство растерянности, ведь такое приключение в моей жизни — это новинка, которую я и не смогла бы попробовать, если бы не семья Шеффилд.
Мэри закрыла глаза. Кажется, она уснула, поэтому я решила тоже вздремнуть. Атмосфера спокойствия и безмятежности окутала салон самолёта: даже стюардесса не проходила по ряду, чтобы предложить охладительные напитки.