— А что правильно? — спросила я, садясь на один из свободных стульев.
Мэрилин промолчала, а я продолжила.
— Что правильно? Правильно признаваться человеку… — мой голос дрожал, — Признаваться… — я задыхалась от эмоций.
— Ри… — начала Мэри.
— Признаваться в любви, чтобы потом на куски рассыпаться? — посмотрев в глаза женщине, я попыталась унять дрожь в руках, — Я не… Я не должна была, я правда натворила глупостей. Оно того не стоило.
— Я увела его для того, чтобы он не пугал тебя своим ступором, — слишком тихо сказала Мэрилин, стараясь не сводить с меня взгляда, — Не из-за того, что он мог бы сделать что-то, а потому, что сейчас в его практике большие проблемы, и эта новость выбила его из колеи.
— Я понимаю его, — кивая, я смотрю на свои трясущиеся от холода руки, — Я бы тоже была в шоке от того, что какая-то мелкая…
— Ри, твою мать! — резко выкрикнула Мэри, чего я точно не могла от неё ожидать.
В глазах женщины зажёгся недобрый огонёк. Я закрыла рот, глядя на неё, а она, в свою очередь, смотрела на меня.
Поймав себя на мысли, что хочу курить, я резко отвернула голову в сторону.
— Я пойду, куплю себе немного вина, — Мэри встала с места, оставляя меня одну, — Без глупостей!
Без глупостей. Я засмеялась, но вскоре поняла, что нахожусь дома совершенно одна. На столе лежали продукты, к которым я даже не притронулась.
Мне хотелось подышать свежим воздухом, поэтому я сняла с вешалки куртку и вышла на улицу. На подъездной дорожке были видны следы от шин. Видимо, Мэри была на машине.
Я остановилась у бордюра, прикуривая сигарету и глядя перед собой. Ночь была на удивление тихой, поэтому я решила прогуляться. Небо выглядело таким тихим, что я вряд ли могла подумать о том, что что-то может произойти. Несколько фонарей по сторонам от меня скудно освещали дорогу, через три дома от меня лаяла собака, а мои пальцы, онемевшие и бледные, едва были способны держать сигарету.
Через несколько коттеджей я поняла, что пора бы вернуться обратно, ведь Мэри не будет долго находиться в магазине, зная, что я осталась дома одна, без всякого присмотра и в далеко не веселом настроении.
Почему-то лёгкие хлопья снега, падающие на мою макушку, растворяли все мои переживания, превращая их в быстротечные мысли, странствующие по разуму.
Если бы я могла держать рот на замке, кто знает, что бы это поменяло. Но иногда лучше промолчать, чего я, к сожалению, не сделала.
Сейчас мне не хотелось отдаваться раздумиям на тему «Почему я люблю Дастина Шеффилда», потому что ответ был и без этого ясен.
Он был со мной тогда, когда никто не был. Он появился слишком поздно, чтобы предотвратить мою апатию, но вовремя, чтобы спасти от падения.
По факту, он не сказал мне ничего того, чего бы я не знала, он не разговаривал со мной о философах, не направлял к высококвалифицированному психиатру за настоящей помощью.
Не оставлял меня тогда, когда мне нужна была его поддержка, даже в день смерти дяди. Он стал мне тем другом, которого я так долго хотела.
Простого человека, который мог поговорить со мной, или даже просто промолчать.
Шеффилд терпел все мои выходки: пьяную ругань, бычки от сигарет, невыносимый внешний вид. Ему было без разницы. И мне было без разницы.
Чем дальше я шла, тем больше мыслей лезло в голову.
За что я вцепилась в него?
При единой мысли о психологе по телу проходила волнительная дрожь. Это ощущение заводило в тупик и не позволяло мыслить здраво. Кажется, моё тело наконец-то начало реагировать на факт моей влюблённости. Почему-то я знала, что всё это именно из-за этого, хотя обычно понятия не имела, отчего содрогаюсь.
Чувствуя бешеный ритм своего сердцебиения, я вдруг остановилась. Меня окутала паника, я обернулась, но не увидела ничего, кроме машины, припаркованной на подъездной дорожке.
Я дошла до дома.
Но стоило мне сделать несколько шагов, как меня схватили за руки.
В глазах потемнело, а в голове словно всё перемешалось.
Грубо толкнув меня к чему-то твёрдому, железному и ледяному, кто-то добился того, что мой затылок врезался в столб.
Я ничего не успела сделать, а в следующие несколько секунд провалилась в глубокую, тёмную яму, совершенно без сознания.
21. Забыла всё.
Голоса.
Они просачиваются в мою голову, словно тонкие нити, раздирая все изнутри и заставляя ощущать невыносимую боль.
Жжение в затылке будит меня, я пытаюсь открыть глаза, но на это не хватает сил. Из груди вырывается стон, я прикрываю лицо ладонями, потому что веки ужасно болят. Руки словно не поддаются, поэтому я опускаю их, но они спадают вниз. Пальцами я чувствую прохладный кафель.