— Так и есть.
— Я не моргнула, когда увидела мертвого дядю.
— Я бы тоже не моргнул.
Я сложила руки на груди. Вокруг становилось прохладнее с каждой секундой, я будто вновь оказалась в его кабинете, откуда из окна дует ледяной ветер, окутывая меня своими лапищами.
Шеффилд старается внушить мне, что я чего-то достойна. Он достает из кармана свои сигареты и впервые при мне прикуривает.
Обычно я заставала его за этим только в школьном туалете. Совершенно случайно.
Он смотрит на меня практически с жалостью. Мне хочется шикнуть на него и одновременно поблагодарить за приятный разговор о том, что мне пора бы становиться человеком-разумным. Уроки я делала крайне редко, и учебники в моих руках появлялись ещё реже.
Почему любое проявление мозга в плане приятных чувств для меня так тяжело осознать? Я ведь стараюсь…
— Мне кажется, что вскоре я совсем потеряю возможность спать. — я улыбаюсь, сама не понимая, зачем.
— Тебе надо отдохнуть. — отвечает психолог и тушит окурок о край пепельницы, — Можешь лечь на диване, я принесу тебе одеяло.
— Спасибо, что провели со мной время, — искренне говорю я и встаю из-за стола.
Вокруг всё ещё неприятно воняет ароматизаторами из машины. Этот запах преследует меня на каждом шагу, хотя сейчас я нахожусь в большом доме, где больше цветов, чем каких-либо других предметов, по крайней мере — на кухне.
3. Выйди на улицу.
Шеффилд сидит напротив и отстранённо смотрит сквозь меня.
Я ощущаю этот пустой взгляд и невольно вздрагиваю, потому что мимо меня проносится вихрь ветра, раздувающий за спиной шторы распахнутого окна.
Шеффилд всегда придумывает всякие подобные вещи, чтобы проверить реакцию учеников на непредвиденные обстоятельства. В его комнате либо жарко, либо холодно, либо пусто. Он может опоздать на пятнадцать минут или появиться в любом учебном классе на любом занятии.
На полу могут валяться сломанные ручки, а на столе стоять дюжина стаканов из-под кофе.
Иногда ученикам становится плохо. На прошлой неделе мой одноклассник впал в истерику, разрыдавшись и сбежав из кабинета. Три недели назад девушка из параллели, рассказывая о том что её изнасиловали одноклассники, внезапно упала в обморок.
После этого Шеффилд ходил, словно только что родился. Шеффилд знает, как сложно бывает успокоить страдающего подростка, и он пытался. Я знаю это, потому что по школьным коридорам гуляют слухи. Достоверность — понятие относительное, и я знаю, что всему верить нельзя.
— Что ты почувствовала, когда зашла в школу сегодня? — спросил Шеффилд, встав с кресла и пройдя к окну.
Его тон ничуть не показался мне издевательским, потому что я знал, что ему важно это знать. И я рассказала ему.
— Я почувствовала, что сегодня лучше топят. Сегодня в коридорах теплее обычного.
— Это физически, — сказал мне Шеффилд, — А морально?
Я вздохнула, потому что мне понадобилось собраться с мыслями.
— Я помню, что я почувствовала отчуждение. Все носились, как угорелые, что-то кричали, а я стояла и наблюдала за всем этим шумом, пока меня не толкнул Адамсон, что-то брякнув…
Шеффилд не дал мне закончить.
— Расскажи мне о своём прошлом, — попросил он.
Значит, ему это важно. А мне не сложно рассказать.
— В четырнадцать лет я забросила бег. Я занималась им с шести лет, пока не умерли родители. Не знаю, что тогда меня остановило: боль от утраты, психологическая травма или что-то другое, но я перестала бегать.
Я даже раньше нравилась парням… Может, даже была достаточно симпатичной по мнению большинства, ведь для каждого понятие о красоте своё, субъективное и личное. Но я знаю, что была лучше, чем сейчас. Я не курила, не выпивала. Я общалась с людьми.
— Мы оба понимаем, что твоя проблема связана со смертью родителей, — снова оборвал меня Шеффилд, и я вдруг поняла, что он стоит за моей спиной и его руки лежат на моих плечах.
— Уберите руки. — сказала я, дергая плечами, и он в момент выполнил мою просьбу, — Мои родители помогали мне быть собой.
— А кем ты была тогда? — спросил психолог.
Вопрос завел меня в тупик, но я смогла ответить.
— Я мечтала стать ближе к людям. Я хотела изучать их, встречаться с новыми личностями и узнавать ближних. Мне хотелось жить ближе к обществу, изучать языки и историю, стать физически сильнее, выше морально. После смерти родителей всё это исчезло, мотивация пропала без следа. Они держали меня на плаву всё это время.
— Тебе стало одиноко? — предложил Шеффилд, возвращаясь на своё место и складывая руки на столе.
Он всё это прекрасно знал, а вопросы задавал чисто для поддержания диалога.