— Озеров, сгинь, я без тебя кончила.
— Ну, Карина.
— Отвали, мне вставать рано, это для кожи вредно. Хочешь трахаться, я перевернусь на спину, только сильно на мне не елозь.
— Дура.
— Сам такой, отвали, — переворачивается на бок и накрывается с головой одеялом. Нет, я, конечно, могу ее перевернуть, ну это уж вообще какой-то треш получается. Лучший трах в моей жизни, ничего не скажешь.
Несмотря на слегка тяжелую голову, проснулся я сам, без будильника. Кое-как пришел в себя, разбудил сонную Карину и по дороге на работу закинул ее не до конца проснувшееся тело к ней домой. На работу пришел ближе к девяти, в кой-то веки коридор оказался почти свободный, а на сестринском посту чертовски привлекательная медсестра, Леночка.
— Доброе утро, Марк Михайлович. Давно вас не видела.
— Это тебя, Леночка, давно не видно.
— Да, я в отпуске была и теперь только по выходным работаю.
— Ясно. Не знаешь, много поступило моих?
— Не поверите-один. Хороший мужик, вполне адекватный, был загородом, закончился короткий инсулин, а теперь он у нас.
— Это хорошо, что один, хоть бы так и осталось.
— Это вряд ли, — беру истории, подмигиваю Ленке-пенке и иду в ординаторскую.
Быстро принял нового больного, сделал чашку кофе и только к десяти утра явилась Марина.
— Доброе утро, — заходит в ординаторскую, снимает с себя кожаную куртку и тут же накидывает халат. На лице очков не имеется. Все же мне вчера не показалось.
— Доброе, Мариночка, как прошла ночная смена?
— Ответить в вашем стиле? — с улыбкой спрашивает Марина.
— Ну, если ты меня уже настолько изучила, то давай. Так как все же ночь прошла? — Подходит ко мне ближе, смотрит на мой кофе и урну. Странная какая-то она все же.
— Ну хорошо, если в вашем стиле, то все было бы хорошо, если бы полночи всякие гондоны не покупали бы…гондоны. Тавтология какая-то получается, но суть ясна. Про тавтологию это, конечно, уже не в вашем стиле, вы, наверное, и слова такого не знаете. А у вас как ночь прошла? Бинт вам, кстати, для чего нужен был? Поранились? — ну стерва, просто поразительно, а ведь с виду мышь обыкновенная.
— Нет, девушка моя поранилась об терку, — ну какая, бл*дь, терка, Озеров?! Терка и Карина вообще вещи несовместимые.
— Ой, по себе знаю, что ранки от терки плохо заживают. А что ж она теркой-то ночью пользовалась?
— Она ей не пользовалась, ночью шла и наступила.
— Наступила на терку? Да, Марк Михайлович, с фантазией у вас туговато, — констатирует Марина, сложив руки на груди.
— Может ты и права, но на это у меня фантазии хватит, — достаю из кармана купленный пластырь на катушке, отрываю кусок и неожиданно даже для самого себя леплю его на Маринин рот. — Знаешь, Маришенька, с пластырем тебе гораздо лучше. Молчишь, не язвишь, умную из себя не строишь. И глаза стали в миг выразительнее, тебе очень идет, — удивительно то, что Марина не истерит, не сдирает пластырь, а просто стоит и зло на меня смотрит. Кстати, глаза у нее и вправду очень даже ничего, серо-голубые и действительно ресницы накрашены тушью, видимо отголоски ночного макияжа с работы. — Я бы на тебе его оставил, как очень нужный аксессуар, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Зато я тебе сейчас сделаю эпиляцию над верхней губой. Главное тянуть не медленно, а быстро, — сдираю с нее пластырь и показываю ей. — Смотри, волос-то и нет. Все гладенько, ты совсем не усатая.
— Знаете что, я сейчас возьму у вас пластырь и налеплю на ваш лобок, сделаем его гладким.
— Может у меня там гладко, ты не задумывалась? — не могу сдержать улыбку на лице.
— В голове у вас гладко. С ума сойти, вы реально налепили мне на рот пластырь, — вскидывает руку и прикладывает к виску. — Знаете, теперь я просто обязана плюнуть вам в кофе, — я был уверен — шутит, но нет, даже среагировать толком не успел, как она смачно харкнула в мой остывающий на столе кофе.
— Ну и зачем?! Я ж его вылью, дура. И новый себе сделаю.
— А затем, что это был последний кофе в ординаторской. И судя по пустой банке, лежащей в мусорной корзине, вы его и допили. А автоматы на третьем этаже закрыты. Приятного аппетита, Марк Михайлович, — разворачивается и идет в уборную. А я в который раз понимаю, что опять за ней осталось последнее слово. Казалось бы, я ей пластырь на рот налепил, а она все равно уделала меня, плюнув в кофе. Бред какой-то. Теперь и без кофе полдня ходить. Что-то определенно пошло не так с появлением этой девицы.
— В чем заключается моя работа по субботам? — даже не заметил, как она вернулась.