У меня была отдельная палатка, и это было приятно, но она также должна была служить моим кабинетом, смотровой и даже операционной на случай, если с людьми что-нибудь случится. Пока что все они добрались до берега целыми и невредимыми, за исключением незначительных недугов, о которых я уже знал. Рамос набирался сил день ото дня, но я все равно внимательно наблюдал за ним. Несмотря на то, что он хорошо перенес операцию, вероятно, пройдет много месяцев, прежде чем мы сможем быть полностью уверены, что он вне опасности. Дюпена все еще преследовало истощение, но я мало что мог с этим поделать. Близость к объекту только подогрела его энтузиазм к работе, и едва мы коснулись земли, как он уже носился со своим геодезическим оборудованием, как какой-нибудь сумасшедший натуралист с сачком для ловли бабочек.
Стена, возвышавшаяся над местом крушения, была всего лишь ближайшей из многих и ниже, чем видневшиеся за ней многоярусные бастионы. Но все же она была достаточно высокой, чтобы внушать чувство возвышенности. Зеленая кайма окаймляла ее основание примерно на высоту человеческого роста. Поначалу это озадачило меня, пока я не понял, что это было продолжение приливного окрашивания, которым были отмечены некоторые камни и галька вокруг наших палаток. С некоторым дурным предчувствием я оглянулся на лагуну, гадая, может ли уровень прилива быть таким высоким, что затопит весь наш лагерь. Однако, несомненно, такие люди, как Мергатройд, с их знанием календарей и таблиц, провели бы необходимую оценку риска, прежде чем принимать решение о нашей временной базе.
Непреодолимое желание одолело меня, и я ретировался в свою палатку, пока видимые проявления моей зависимости не стали слишком заметными. Задернув за собой полог, я минуту или две занимался подготовкой припасов, прислушиваясь к шагам и голосам снаружи. Как только убедился, что рядом никого нет или мне не грозит опасность чьего-либо приближения, я быстро ввел себе морфий и лег на кровать, прислушиваясь к бешеному биению своего сердца. Потрясенный и очарованный одновременно, я представил себе его как лопастеподобный двигатель, работающий почти на грани разрушения, и подумал, смогут ли врачи будущего усовершенствовать такую машину для людей с больными сердцами.
Без предупреждения огромная бородатая физиономия с лысой макушкой просунулась сквозь неплотно прикрытый клапан.
— Сайлас, — сказал Рамос, не выказывая удивления по поводу моей позы. — Я звал вас, но вы не ответили. Я бы не прервал вас так грубо, если бы знал, что вы отдыхаете.
Я приподнялся на локтях, радуясь, что не поленился убрать шприц и морфий. — Просто немного кружится голова. Любопытно, не правда ли? Я страдал от морской болезни почти на протяжении всего нашего путешествия, особенно после Монтевидео, и не мечтал ни о чем, кроме неподвижности земной тверди. И все же теперь, когда я наконец выбрался на сушу, я чувствую головокружение, которое очень похоже на близкую родственницу морской болезни!
— Это означает только то, что вы, наконец, адаптируетесь к «Деметре».
— Тогда это хорошо, — с сомнением сказал я, надеясь, что моя история о головокружении была достаточным прикрытием для последствий зависимости от морфия и лечения им. — Хотя, пока я испытываю горькие муки, это не кажется мне чем-то хорошим.
Его слабая улыбка выражала либо сочувствие, либо мудрое понимание того, что я лгу, но он не был бы настолько жесток, чтобы заметить это.
— Возможно, небольшая прогулка поможет.
— Я сомневаюсь в этом, но что вы имеете в виду?
— Мы с Мергатройдом собираемся осмотреть место крушения, пока еще светло. Мы возьмем с собой пару фонарей, но внутри все равно будет темно. Мы, конечно, приглашаем вас присоединиться к нам.