Какое-то воспоминание пронзило мое сознание. — «Тресе и синко». Тринадцать и пять. Однажды ты мне это сказал. — Я нахмурился, глядя на коробку. — У нас есть тринадцать, но где же пять?
— Не могу сказать. Но точно знаю, что это не совпадение.
Чей-то бодрый голос прервал его: — Веселитесь, ребята?
Я не мог сказать, как долго репортер находилась рядом со мной и как много из нашего разговора с Рамосом она слышала. — Не уверен, что «весело» — это то слово, которое я бы выбрал. Или что это уместно в месте, где погибли храбрые люди.
— Мы пока не знаем, что с ними случилось, не так ли, приятель?
— Ничего хорошего, я полагаю.
— «Тайна покинутого дирижабля! «Мария Селеста» нашего времени ушла в штиль под Землю!» Звучит заманчиво, как думаете?
Пока Мергатройд, Мортлок и Брукер продолжали рыться в трюмах, я схватил мисс Косайл за запястье и с силой прижал ее к одному из ребер гондолы.
— Хватит игр, Ада, — прошипел я, в то время как Рамос бесстрастно наблюдал за происходящим.
— О, Сайлас, теперь вы со мной на «ты»? — Она высвободила руку и сделала преувеличенный жест, изображающий обморок.
— Это притворство, — сказал я. — Этот легкомысленный молодой репортер. Вы знаете о «Деметре» и «Европе» гораздо больше, чем показываете. Что это: проверка, чтобы понять, сколько мы сможем выдержать, прежде чем сломаемся?
— Коронель, — сказала она, хлопая веками в притворном отчаянии. — Пусть этот человек отпустит меня!
— Я не буду, — сказал Рамос. — Он прав, спрашивая вас, что вам известно. Между нами, мы начали прозревать. Вы — часть чего-то, и Дюпен тоже. Мы тоже, сами того не подозревая. Мы бывали здесь раньше: на другой «Деметре», в другой «Европе». В других местах.
— Это лечение радием, несомненно, подействовало на вас, Лионель, — сказала она, сочувственно покачав головой. — А что касается вас, Сайлас, я бы на вашем месте отказалась от напитков с радием, которые вы так любите. Продолжайте глотать это пойло, и вам повезет, если к Рождеству челюсть останется на месте.
Я прижал ее к себе сильнее, наклоняясь, пока наши лица не оказались достаточно близко, чтобы мы могли поцеловаться. Я желал ее, даже когда она доводила меня до бешенства. Она доводила меня до отчаяния. Я хотел дорожить ею и в то же время уничтожить ее; хотел, чтобы она делилась со мной всеми своими секретами с доверием любовника, в то время как пытался выведать эти секреты с помощью самых подлых методов допроса.
Из врачей получаются отличные следователи.
— Где мы находимся? — спросил я.
— Как вы думаете, где мы находимся? На борту корабля под названием «Европа», покинутого своей командой.
— Это конец или просто еще один сон на этом пути?
— Это не конец, нет. — В ее глазах появилась холодность, игривый огонек погас. Она опускала одну вуаль. Вопрос был в том, скрывалась ли под ней другая вуаль? — Но насколько далеко вы продвинулись, Сайлас, насколько близко к тому, чтобы принять факты, можете сказать только вы.
— Только я?
— Только вы. — Она провела языком по губам. — Проблема в том, что вы не хотите смотреть правде в глаза. Я бесчисленное количество раз показывала вам правду, но мы всегда возвращались к этому. Вы находите способы покончить с собой. Вы изменяете ход событий, чтобы вернуться к самому себе. Сломанная мачта, выстрел в живот, приливная волна, сотни других смертей.
— А я? — спросил Рамос, неумолимо прислушиваясь.
— Вы ни в чем не повинный пассажир, дорогой Лионель. Увлеченный своей фантазией, он получил некоторую свободу действий, но не в состоянии сформировать более масштабное повествование. Только ему решать, жить вам или умереть.
— Это не ответ.
— Вы не можете понять, по крайней мере, с вашим нынешним когнитивным уровнем. — Она посмотрела на меня. — Сайлас может, но не станет. Правда действует на нервы. Каждый раз, когда он прикасается к ней, он снова погружается в свои фантазии. Мне приходится постоянно выводить его из этого состояния. Это все равно что выманивать щенка из-под одеяла. Если я слишком стараюсь — а я стараюсь, — он отступает.
— Я надеялся, что в ее словах будет смысл, — посетовал Рамос.
— Я тоже так думал.
— Это корабль, — сказала мисс Косайл после тяжелого вздоха. — Космический корабль под названием «Деметра». Он был отправлен вслед за более ранней, конкурирующей экспедицией, кораблем под названием «Европа». Эти два понятия этимологически связаны, вы знали? Деметру иногда называют эпитетом Европы.
— Где мы находимся? — нажал я.
— В Европе.
— Я сказал…