Янка оттолкнулась от окна и подошла почти вплотную, положив руку прямо на кобуру под пиджаком.
-Клянусь, Наскалов, я сейчас тяпну сто грамм виски и начну палить в тебя! Ты для этого учил меня стрелять, да? Для того чтобы я выбивала из тебя признание? Скажи, что ты меня любишь.
-Пока нет, - я откупорил бутылку и слишком резким движением плеснул виски в стакан. Коричнево-золотая жидкость бурным потоком брызнула в разные стороны, оставляя уродливые кляксы на голубой скатерти. Желание разрушить, испортить, сломать, испачкать - все, что двигало мной сейчас.
-Что?
-Пока нет!
-Я убью тебя.
-Нет, потому что мы еще не добрались до дома, где я мог бы любить тебя всю ночь. До самого рассвета! Выжал бы тебя, как лимон. До последней капли... Но вместо этого мы стоим тут... В окружении пафосных парочек, бросающих в нас гневные взгляды...
-Я клянусь, что пристрелю тебя, пока ты будешь спать! Это же просто слово... Сложно сказать? Нужно обязательно запутать?
-Это не словно... В данном случае, это скорее действие...
-Ненавижу... - прошептала она и схватила бутылку со стола. Глаза так и горели пылающими переливами. Яна кусала губу, напряженно сверля меня взглядом. Видел, насколько она возбуждена. Грудь быстро покачивалась от поверхностного и частого дыхания, а соски перекатывались под полупрозрачной тканью, притягивая все мое внимание.
-Хватит пить! – вырвал бутылку из ее руки. – Тебе еще детей рожать.
-Кого-о-о-о? – она чуть пошатнулась и упала в мягкое кресло. - Какие дети? Из тебя невозможно выбить просто слово!
-А чего ты хотела? Содрала с меня три шкуры брони? Вывернула наизнанку, оголив все мои чувства, и решила фигуру ни разу не попортить? Не получится, Кролик. Как только я тебя полюблю, ты родишь мне сына. Первым, я думаю, будет Петр. А дальше разберемся...
-Ненавижу тебя! – она поджимала губы и яростно шептала, проговаривая каждую букву. – Смотрю на тебя и ненавижу, аж до боли в груди, но потом замираю и понимаю, что готова прямо здесь скинуть с себя это ужасное платье и смотреть, как ты истекаешь слюной!
-Ты подумай, милая. Пока ты не решишь, что для тебя важнее – слово или действие, я буду молчать. Думай, милая... Думай...
Схватил ее за руку и повел к имениннице, чтобы рассыпаться в очередной порции поздравлений и извинений за скорое отбытие. Янка шла покорно, не возражая. Только глаза поблескивали сдерживаемыми слезами. Она храбрилась и натянула такую широкую улыбку, на какую только была способна. Моя девочка...
Обменявшись сдержанными рукопожатиями с родственниками, отошел в сторону. Телефон, молчавший все это время, ожил. Еще до того, как я бросил взгляд на экран, понял, кто мог звонить.
-Да...
-Нужно поговорить, - ровный голос Моисея, чуть более хриплый, чем обычно, разорвал пусковой механизм в груди. Хотелось взлететь вверх, рассыпавшись в искрах фейерверка.
-Кому нужно?
-Мне. Мне очень нужно с тобой поговорить.
-Нет, Виктор Викторович, я на больничном. А вообще... - вышел из ресторана, накинув пальто на плечи, и закурил. С удовольствием заполняя нутро едким дымом. – С Вами становится дорого и невыгодно разговаривать, поэтому я воздержусь.
Уже хотел, было отключиться, как услышал его крик.
-Дочь. Где моя дочь?
-Не разыгрывайте спектакль. Не на того напал. Вы же знаете, что сейчас она на Дне Рождении у своей сестры. Жива, весела и румяна. И если бы Вы не ощущали себя виноватым, то приехали и сами убедились в этом. Что? Больно, да? Стало понятно, что дочь теперь не отреагирует спокойно на очередное вдовство? Ох, что-то пошло не так. Не та уже доча... Не та... Да? Вина... Это очень тяжелое для души чувство, дорогой Виктор Викторович...
-Я хочу с ней поговорить.
-А кто Вам запрещает? Вы могли бы позвонить ей, но почему-то не стали... Может, потому что сказать нечего? Виктор Викторович, я говорю исключительно из интересов Яны, поэтому прекращайте играть в «авторитета» и позвоните дочери, а со мной Вам лучше не видеться пару недель, а, может, и дольше...
Выйдя из ванной, направился в спальню. Неприятный осадок после разговора с Моисеем не уходил. Не помог ни контрастный душ, ни пробежка перед сном. Но молчал в тот вечер не только я. Яна тихо поджимала губу весь путь от ресторана до дома, о чем-то судорожно думая. Потом медленно разделась, сходила в душ и легла на диван, включив какие-то мультики. Я разрывался, с одной проблемой мне было НУЖНО разобраться, а с другой – хотелось. Дикая разница. Но думать над тем, как именно подойти к Яне не пришлось. Она уже сидела в кресле, закинув ноги на подоконник. В слабом отблеске уличного освещения было видно, что она обнажена. Руки расслабленно свисали с подлокотников. Распущенные волосы струились по телу, прикрывая грудь.