- Ты понимаешь, что говоришь? Вас только двое! Не боишься, не выйти отсюда? - процедил Маков. Он стал осматривать своих парней, оценивая реакцию на нас.
- Нет!
- Почему? - Маков разжал руки, бросив их на колени. Резкие движения выдавали его. Нервничает. Значит, боится!
- Страх возникает от жажды жизни. А я ее познал. Не боюсь смерти, потому что сам доставляю ее на дом.
- Хм... ничего не держит здесь?
- Абсолютно!
-Убиваешь, потому что не ценишь чужие жизни! А не ценишь, потому что не держишься за свою!
- Не тебе учить меня, но в целом, ты прав! Да и не рискнул бы назвать извращенные испорченные отрезки времени, данные некоторым ублюдкам – жизнями. - Затушив окурок о стену, щелчком отправил его в пепельницу, стоящую на столе. - Я вчера был приглашен на открытие ресторана!
- И, как? Хорошо погуляли? – Маков закатил глаза.
- Очень! До тех пор, пока твои ребятки не обстреляли нас! И я хочу того, кто это сделал! - меня стал раздражать наш разговор. Маков ходил вокруг да около.
-Я тебе, что, в «американку»* проиграл? - взвыл Маков, вскочив с кресла. Он снова закатил глаза.
- Ты проиграл тогда, когда затеял беспредел! Не прикидывайся, что не знал, чей это ресторан? Ты первый пришел на чужую территорию. И не мне тебе объяснять, что делается в таких случаях!
- Хм... А как ты оказался у Моисея? Как он заполучил тебя?
- Я не работаю на него!
- Тогда в чем твой интерес? - Маков подошел ко мне так близко, что я чувствовал запах спирта, завершающий «букет» из микса ароматов дорогого одеколона с дешевым табаком. Он оскалился, демонстрируя желтые, с отвратительными сколами, зубы.
- А я терпеть не могу, когда в меня палят! - сделал шаг навстречу, спиной ощущая напряжение Лазарева. - Не привык я быть мишенью! К тому же, ты не тот, кто будет решать, сколько мне осталось жить!
- Что у тебя есть на меня? - зашептал Маков, перед этим закатив глаза. - Иначе бы ты не пришел «голым»!
- Смотря, насколько низко ты хочешь упасть! Говорят, ты хочешь прыгнуть высоко? А как смотрящие относятся к из...
- Хорошо! – Старик сделал шаг назад и, не решаясь повернуться спиной, отошел к столу. - Мальчики у меня горячие. Не доглядели! Погорячились! Вчера в том ресторане должен был быть прием, на который позвали всех журналюг города. А у Кима есть вопросы к некоторым! Не любит он их, вечно пишут гадости эти бумагомаратели!
- Ким? - громко крикнул я и быстро обвел глазами амбар. Дрогнул только один. Высокий амбал, стоящий у ринга, быстро стер испуг, спрятав его за дерзким оскалом.
-Моисею передай мои извинения. Попутали мои ребятки территорию. С кем не бывает. Молодость! Ким получит строгий выговор! Не переживай! – Маков сел в кресло и достал папиросу. Желтыми пальцами размял сигарку, стряхнув табак, отправил ее в рот.
Я бросил быстрый взгляд на Лазаря, надеюсь, он поймет, что, поворачиваясь спиной к толпе, я надеюсь только на него. Оттолкнулся от стены, направляясь к рингу. Толпа рассосалась, оставив «шестерку» одного. Бритоголовый, светлые глаза, большой нос, под глазом весьма убедительный синяк. Из-под ворота футболки выглядывал край неаккуратной, скорее самодельной, наколки. Были ходки. Парень стоял, вальяжно перебросив левую руку через канат, а правой небрежно вертел «стечкина». Терпеть не могу, когда к оружию относятся пренебрежительно. Без уважения.
- Выговор, говоришь? - по мере моего приближения, парень ухмылялся все сильнее.
Шальной взгляд, увеличенные зрачки, у ноздрей непроходимые корочки. Нарик. В глазах плещутся искры. Ни капли сожаления. Вдруг, я вспомнил испуганный взгляд Янки, то, как она кричала от ужаса, стараясь закрыть уши. Страх, от которого ее губы дрожали, а она их кусала, слизывая языком кровь. Пульс попытался ускориться, но мозг успел перехватить сигнал, оставляя меня спокойным.
- Ну, и отлично! Выговор — это хорошо! Справедливо! Именно за этим я и приехал. Можно и выговор! Бах! *выстрел* Или так, тоже вариант!
Глава 13.
***** Яна *****
Раз... Два... Три... Сколько же в этой квартире стен? Казалось, что я уже все посчитала, но вдруг наталкивалась на очередную. Бред. Что за бред! Выйдя на балкон, втянула воздух, надеясь на свежесть. Но легкие внезапно защекотало от его аромата. Такой тонкий шлейф табака с примесью довольно грубого оттенка мужского парфюма, такого сложного для восприятия. Стены впитали в себя запах, теперь щедро делясь им, тем самым приводя меня в состояние полной растерянности. Никогда не думала, что можно так реагировать на кого-то. Не знала, что сердце может колотиться не от страха или физической нагрузки, а от одного только воспоминания.