Я подошел к высокому столику, стоящему возле кровати, взял крохотный колокольчик и позвонил, вызывая слугу; поставил колокольчик на шестиугольную столешницу и в который раз подивился столику: шесть тонких паучьих ножек из каждого угла, а на столешнице из разных кусков дерева индрик-зверь выложен, как живой — из ноздрей жаркое дыхание бьет, глаза красные, что раскаленные угли, напружинился зверь, рогом грозит. Знатный мастер столик сработал. И из дерева он сделан дорогущего: желтого, медового цвета древесина у дерева, а узор яркий-яркий. А легкое оно: столик мизинцем поднять можно — дерево если и тяжелее пуха, то на самую чуточку! Я у слуги насчет дерева выспрашивал. Он ответил, что сработал стол здешний мастер, из Тебай, а дерево, говорят, из Неведомых Земель привезли. Ну, коли из Неведомых Земель, то столик, почитай, из чистого самоцвета выточен, сколь за него заплачено. Богат высокородный Ставр, богат… А может, он сам по молодости в Неведомые Земли ходил? Спросить надо — коли старик меня так привечает, почему бы и не спросить. Ожерелье тоже бывало заговаривал о том, что неплохо поднять парус и двинуть к Неведомым Землям. Да ватага не соглашалась.
Вошел слуга с чистой одеждой в руках, положил ее на кресло и молча дверь за собой закрыл. Знает, что не дам себе помогать. А вот откуда он проведал, что мне одежку сменить надо? Возле кресла в стену было вделано громадное зеркало. Я однажды такое видел, вернее остатки от него — что еще может остаться от хрупкой вещи после боя, кроме осколков? Первые два дня интересно было в него смотреться — в полный рост себя видно, а не только рожу. Хлудовы девки из «Барракуды» до зеркал были сами не свои, но куда их зеркалам до этого. Любая из них за эдакое чудо зеркальное что угодно бы отдала. Ну, за этим-то у девок не станется…
Старик ждет, одернул я себя. Скинул рубаху, штаны, взялся за новые, прыгаю перед зеркалом на одной ноге, вторую в штанину вдеваю, а надел штаны, зеркало снова к себе взгляд приковало. Я не утерпел опять стал разглядывать себя голого по пояс. Шрамов, вон, у меня сколько… Под мышкой правой стрела кожу разорвала, на руке чуть пониже плеча не помню откуда — может, еще и до того дело было, как меня Ожерелье в море подобрал. От шкворней шрамы — эти еще самые свежие. Понял я, что в зеркале пытаюсь разглядеть. След неведомой хвори, прицепившейся ко мне недавно. Никто про нее не ведает, и что удивительно: даже маги — ни Зимородок, ни Светлогор не знают. А уж они-то, казалось бы, должны на аршин в землю заглядывать… Я смотрел в зеркало и пытался выглядеть хоть намек какой-нито. Без толку. Тишь да гладь. Одно знаю — от Изделия Исполинов хворь прицепилась. Странная какая-то — вроде и не хворь вовсе, а я почему-то про себя иначе напасть эту и не кликаю.
Я спохватился, накинул рубаху, натянул рукав на подарок Улиха в потайных ножнах на предплечье и выскочил в коридор. Дорогу к библиотеке я знал, хотя во дворце высокородного плутать было можно до морковкиного заговенья. Я и плутал поначалу. Чтобы уж больше не тянуть я побежал по коридору — задница, вроде угомонилась, не мешала ноги быстрее переставлять — добрался до конца, до железной винтовой лестницы, ведущей на верхние этажи, и взлетел по ней на второй этаж.
Перед дверью в библиотеку в зале размером с две «Барракуды» по стенам был развешан всякий воинский доспех и оружие. Чего тут только не было! На всю нашу ватагу хватило бы с лихвой. Старик, похоже, натаскал ратного со всех концов света. Вон, висит — меч не меч, сабля не сабля — шут его знает, что такое… А вот это что? Вроде морского ежа расплющенного, а сбоку рукоять костью выложена. На булаву не похоже, на шестопер тоже — уж больно рукоять коротка. Как же этой хреновиной драться?
Я маленько отдышался и потянул дверь за литую ручку в виде ящерицы, проскользнул в щель и сразу почувствовал запах съестного. У меня потекли слюнки. Старик сидел в кресле с высокими подлокотниками, под ногами у него стояла табуреточка. Он разложил на коленях толстенную книжищу в красном сафьяновом переплете с серебром; читал, водя пальцем по строчкам. Рядом со стариком на столе стоял кубок. Высокородный оторвался от книги, взял кубок со стола, пригубил и тут увидел меня.
— Что же ты стоишь на пороге? — спросил он. — Заходи.
А я верчу головой, осматриваюсь. Нравилась мне библиотека высокородного. Уж пятый день минул, как он меня в нее привел, а все равно каждый раз как внове. В библиотеке все стены до самого потолка заставлены книгами, места свободного от книг нет; мало того, у библиотеки был собственный второй этаж, а там тоже книги, книги, книги… Я прошел к столу и сел в кресло, на высокую, мягкую подушку, которая лежала на деревянном сидении.