Все это вертелось в голове и смущало. Он хотел позвонить Джан, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но вместо этого перечитал ее последний факс, где она сообщала о походе в кино и поездке в Нью-Йорк к Ванессе. Их внучка Клэр праздновала свой третий день рождения, и они ели торт. Думать о жизни в Филадельфии было проще, чем думать о Мексике.
Фрэнк сходил в ванную и взял четвертую материнскую форму из ведра. Он вскрыл ее и снял гипс и каучуковое покрытие. Каждый раз, когда он вскрывал оболочку, являя свету готовую скульптуру, ему казалось, что он в первый раз видит девушку, появляющуюся из белого гипса. Когда все четыре бюста выстроились на столе, он отправился спать.
Фрэнк то погружался в сон, то просыпался. Ему снилось, будто он едет через промышленные зоны по хлопковому полю, въезжает в здания фабрик. Но люди в его снах не были мексиканцами; все они были персонажами из сюрреалистического кошмарного фильма Дэвида Линча «Эрэйзерхед». Белые бюсты в проникающем из окна свете сияли, словно сделанные из алебастра. От их вида ему стало лучше.
Секс
День двадцать первый
Заполнив все отверстия гипсом, Фрэнк принялся шлифовать готовые гипсовые отливки — сначала напильником, затем наждачной бумагой. Ему оставалось только раскрасить их.
Решив сделать перерыв, он проскользнул мимо охранника и направился в «Санборнс» выпить кофе. Сидя в кабинке, он наблюдал за миленькой девушкой за стойкой, раздумывая, что она, вероятно, не во вкусе убийцы. Слишком много помады, слишком модная юбка.
Он удивился, как быстро пролетело время в Мексике. Прошло меньше трех недель, а он почти закончил работу. Значит, на каждую голову ушло всего чуть больше четырех дней.
Вскоре после того как Фрэнк вернулся к себе, зашел Эспарса и снова спросил про Барнса. На этот раз Фрэнка не застали врасплох. Он ответил, что не видел его этим утром.
— Думаю, он уже уехал.
— Что вы имеете в виду?
— Думаю, он уехал в Россию. Помните, когда он говорил нам, что дальше едет за материалом в Россию?
— Значит, его здесь нет?
— Полагаю, что так.
Фрэнк надеялся, что Эспарса не станет спрашивать в регистратуре, когда уехал журналист. Насколько ему было известно, Барнс все еще встречался с людьми.
В тот вечер заглянул Стивен Слэйтер, в хорошем настроении, и, казалось, хотел заключить мир. Фрэнку было интересно, не получил ли американец выговор за свои высказывания об «Амнистии». Слэйтер спросил Фрэнка, нет ли у него желания куда-нибудь махнуть поразвлечься.
— Мы о вас позаботимся, — сказал он. — Хотите оторваться? Я знаю, куда можно пойти. Я знаком здесь с кучей женщин. Мы хотим быть уверены, что пока вы здесь, вам хорошо.
Фрэнк покачал головой:
— Мне действительно нужно закончить с бюстами.
— Да ладно вам. У нас есть связи. Вы любите молодых женщин? Мы достанем их вам.
Фрэнк снова отказался. Когда они ушли, он не мог не думать о словах Слэйтера. Американец предлагал ему секс с тем контингентом девушек, которых убивали, и, вероятно, в таком же месте, где эти убийства и происходили. Отвратительнее всего было то, что предложение исходило от человека, который призван их раскрыть.
Фрэнк спустился в «Эль Акуэдукто». По пути столкнулся с полицейским, которого встречал раньше — крупным мужчиной, каждый раз при встрече жавшим ему руку. Фрэнку снова, как прежде не раз, пришла в голову мысль о том, с какой легкостью сомкнулись бы большие руки этого полицейского на шее какой-нибудь женщины.
Барменша сообщила, что Барнс просил позвонить к нему в номер. Барнс сообщил, что через час уезжает.
— Будьте осторожны, — предупредил Фрэнк. — Они собираются вас арестовать.
Барнс помедлил с ответом.
— Я позвоню вам из Нью-Йорка.
Жженая охра и сырая умбра
День двадцать второй
Из десятой, и последней, бочки Фрэнк достал несколько кистей, толстую пачку бумаги и пару дюжин тюбиков с акриловой краской «Ликвитекс». Он принес из ванной комнаты ведерко воды и уселся на угол стола.
Не задумываясь, выдавил на верхний лист стопки бумаги немного желтой краски и титановых белил, добавив каплю темно-оранжевой краски, и смешал все это. Из этих цветов обычно получался оттенок, характерный для цвета кожи кавказских народов, но чтобы добиться более темного цвета кожи мексиканцев, он добавил к смеси немного жженой охры и жженой умбры. Завершила палитру капля зеленой краски, сырой умбры.