– Я знала, что так будет, – сказала она.
– Как так?
– Не знаю, – ответила она, а мгновение спустя прибавила: – Еще.
И оттого, что я отреагировал недостаточно быстро, она притянула меня к себе и, не сдерживаясь, поцеловала, так широко открыв рот, что я замер от изумления. Она сжимала мое лицо обеими руками и вдруг совершенно неожиданно обхватила одной рукой мой твердеющий член.
– Я знала, что понравлюсь ему.
Мы покинули мой старый дом и прошли вдоль прилавков уличных торговцев, которые, казалось, никогда не ложились спать. В переулках все еще бродило веселье, и мне приятно было видеть радостных гуляк, переполненные рестораны и enoteche, энотеки, все с инфракрасными обогревателями.
– Люблю эти ночные улочки, – заметила Миранда. – Я здесь выросла.
Я обнял ее и снова поцеловал. Мне нравилось, когда она говорила о своей жизни. Я сказал ей, что хочу знать о ней все.
– А я о тебе, – ответила она. И чуть позже прибавила: – Но кое-чего ты, может быть, и не захочешь знать. Обо мне.
Слова, которые она только что произнесла, приглушили радость и тепло этих минут. Что она имеет в виду?
– Мне не стоило бы тебе об этом говорить, но я должна рассказать то, что никогда никому не рассказывала, потому что никогда не встречала человека, который хочет меня такой, какая я есть, или, скорее, такой, какой я стала. И лучше, чтобы ты узнал об этом в самом начале, потому что если сейчас я тебе не признаюсь, то буду вынуждена скрывать даже от тебя. Когда ты узнаешь этот секрет, мне больше нечего будет скрывать. А у тебя нет такого секрета, секрета, лежащего на душе столь тяжким бременем, что он становится стеной, снести которую невозможно? Я хочу снести свою стену, прежде чем мы займемся любовью, – сказала она.
– Конечно, секрет у меня есть. У нас у всех есть секреты, – сказал я. – Каждый из нас, словно Луна, показывает Земле некоторые свои стороны, но никогда всю сферу целиком. Большинство так и не встречает тех, кто понимает их во всей полноте и округлости. Я показываю людям только тот кусочек себя, который они, по моему мнению, в состоянии понять; одним – одни кусочки, другим – другие. Но всегда остается темная сторона, которая ведома только мне.
– Я хочу узнать эту твою темную сторону, поделись ею со мной сейчас. Ты первый, потому что моя куда хуже твоей, что бы ты мне ни рассказал.
Возможно, мне помогло то, что разговаривали мы в темноте, а потому, когда мы приблизились к базилике Санта-Мария-ин-Трастевере, я рассказал ей о мисс Маргутта.
– Дело в том, что первый и единственный раз мы занялись любовью в задрипанной дешевой гостинице в Лондоне. Мы разделись сразу, как хозяин показал нам номер. Было часов пять вечера. Мы обнялись, поцеловались, снова обнялись, но слишком старались и упорствовали, думая, что если желание нас и подвело, то оно вернется сию же минуту. Однако этого не произошло. Я был молод и энергичен, поэтому удивился не меньше ее. Она старалась и так и сяк, но казалось, все не то, и я тоже старался, но и у меня не получилось ее возбудить. Что-то было не так, и, хотя мы стали гадать, что бы это могло быть, никто не смог назвать причины. К вечеру мы оделись и отправились бродить по улицам Блумсбери, как две потерянных души; оба притворялись, что хотим есть и ищем, где перекусить. Вместо этого мы много выпили, но, когда вернулись в номер, между нами ничего не изменилось. В конце концов у нас получилось, но то был секс по взаимному упорству, а не желанию, и в довершение всего в момент якобы экстаза я случайно назвал ее именем другой женщины, с которой в то время встречался. Уверен, мы оба почувствовали облегчение, когда через два дня оказались в Риме, каждый у себя дома. Она очень, очень старалась остаться друзьями, но я хладнокровно избегал ее, возможно, потому что не мог прямо признать, как подвел ее, или потому что знал, как запятнал свою дружбу и с ней, и с человеком, который потом стал ее мужем. Много лет спустя, когда она была тяжело больна и уже на пороге смерти, она несколько раз пыталась со мной связаться, но я так ей и не ответил. Я никогда, никогда не забуду этого.
Миранда выслушала меня, но не сказала ни слова.
– Хочешь мороженого? – спросил я.
– С удовольствием.
Мы зашли в кафе-мороженое. Она заказала грейпфрутовое, а я фисташковое. Она явно хотела расспросить меня о том, что я рассказал, однако я хотел услышать ее историю.
– Твоя очередь, – сказал я.