Зачем тогда столько ждать, когда я сама решусь пойти дальше? Надавил бы чуть-чуть, и я сдалась. Сам ведь приручил.
Лучше никогда не любить, чем вот так. Не зная, как сделать вдох. Но ничего. Пройдет время, и я вновь научусь дышать. Дышать без него. Нужно лишь немного подождать. Говорят, время лечит.
Не заметив вылезший на дорогу корень, споткнулась и растянулась прямо на снегу. Сил встать не было. Все уходили на беззвучные рыдания.
— Тетя Мира, что с вами? — невдалеке послышался голос Тиграна, но я не шелохнулась, продолжая лежать, уткнувшись в снег.
Послышались торопливые шаги. Маленькие ручки коснулись руки.
— Тетя Мира, вы чего? Упали и встать не можете? Что-то сломали? Я сейчас бабу Эмму позову.
Сказать ничего не успела. Точнее я пробормотала, что все нормально, но из рта вырвалось что-то сиплое и нечленораздельное.
С горем пополам получилось собрать себя с дороги, но дальше ноги отказывались идти. Я откинулась на широкий ствол дерева.
Тут же послышались шаги. Не две пары ног. Больше.
Меня подхватили на руки. Руки были незнакомые и я не стала сопротивляться.
Куда-то принесли. Положили на что-то мягкое.
Дальше помню урывками, сменяемыми оглушительной темнотой, в которой нет раздирающей душу боли.
Вот накрыли чем-то теплым.
Что-то залили в рот, приговаривая:
— Давай, девочка, пей. Умница.
Плохо. Ощущение, что горю.
На лбу что-то прохладное.
Опять чем-то поят.
Не знаю сколько все это продолжалось. Как по мне, всего несколько минут.
Открыла глаза. Незнакомый побеленный потолок с лепниной по краям. Тишина. Вокруг полумрак. В воздухе витает запах трав.
В теле слабость. Слегка болит голова. И что-то на лбу.
Прикоснулась. Тряпка. Немного влажноватая.
Попробовала приподняться. Голова закружилась. И я тут же рухнула обратно на мягкую перину.
— Мира, тебе нельзя вставать. Ты ещё очень слаба.
Голос узнала. Он принадлежал бабе Эмме. Звучал совсем близко.
Стоп! После чего я слаба?
Послышался скрип и шаркающие шаги.
— Выпей, — мне протянули пузырек и помогли приподнять голову. — А теперь поспи ещё немного.
Воспоминания медленно возвращались в голову, а вместе с ними и раздирающая душу боль.
Пришедшая следом тьма стала спасительной.
В следующий раз очнулась в куда лучшем состоянии. Причем не только физическом, но и моральном.
Да, меня обманули. Но жизнь ведь не кончилась. Ничего непоправимого не случилось. А с сердцем я как-нибудь договорюсь. В конце концов есть успокоительное.
Слабость все ещё ощущалась, но я уже могла самостоятельно приподнять голову, не опасаясь головокружения.
Я оказалась лежащей на односпальной кровати в просторной комнате. Баба Эмма обнаружилась спящей в одном из кресел, разделенных небольшим столиком, заставленным различными баночками, пузырьками, камушками и прочими целительскими штучками.
Ранее я не была в этой комнате.
Проснулась старушка.
— Вот сейчас ты мне уже больше нравишься, — подойдя проскрипела она.
— А что случилось?
Оказалось, я заболела. Да-да, маг и заболела.
Не бывает неуязвимых, бывают более защищённые.
В нашем организме все взаимосвязано. Стоит чему-то дать сбой в работе, как начинаются проблемы…
Моя эмоциональная нестабильность сделала меня беззащитным младенцем. Как итог, несколько дней в бреду.
Я поведала причину, по которой ударилась в истерику. Мне было жизненно необходимо хоть с кем-то поделиться.
Старушка поохала, поахала. Принесла куриного бульона и уложила спать.
А на следующий день пришло время возвращаться в Академию. Баба Эмма никому из команды не сказала о том, что я ей рассказала. Скормила байку о переутомлении. Парни проглотили, а Алисия нет. Пришлось старушке перевести все стрелки на меня.
И вот настал момент, которого я больше всего боялась.
Давай, Мирабелла, вдох, выдох и пошла.
До боли прикусив щеку, кивнула бабе Эмме, и та распахнула дверь, выпуская меня к ожидающей карете и ребятам.
Все эти дни травница никого ко мне не пускала, за что ей отдельное спасибо. А ещё за краску для волос.
Она мне рассказала о пагубном влиянии антимагической травки на магов и запретила впредь использовать, если не хочу стать обычным человеком.
Команда при виде меня поспешила на встречу с явным намерением стиснуть в объятиях.
Я же старалась не отрывать взгляд от верхней одежды ребят. Чувствовала, как боль, притихшая на время, возвращается вновь. И кто бы знал, что мне стоило сдерживать себя от проявления излишних эмоций.