Я слушала, как просто и с какой любовью Мэтью говорил с нашей умершей дочерью, и чувствовала, как в моих глазах закипают слезы. Больше всего я жалела, что Роуз и Мэтью так никогда и не встретились. Он все говорил, пересказывая Роуз наши приключения, а во мне крепла уверенность в одной простой истине, о которой я начала задумываться еще на корабле: мы могли бы попробовать завести еще ребенка. Не замену Роуз, а просто ребенка, которому смогли бы дать чуть больше любви и внимания, чем нашим старшим детям, которые годами страдали из-за отсутствия родителей.
— Мэри? — мы уже вышли с кладбища и направлялись в больницу. Мэтью несколько раз спросил, все ли со мной хорошо и готова ли я появиться сегодня на работе, и я лишь утвердительно кивала.
— Прости, я задумалась, — я постаралась улыбнуться и взглянула мужу в глаза. — Я хотела с тобой поговорить, но не знаю, как ты отреагируешь.
— Так говори и узнаем, — Мэтью явно старался немного развеселить меня.
Я глубоко вздохнула.
— Я хочу еще детей.
Мэтью серьезно смотрел на меня.
— Я тоже, но после всего произошедшего это может быть сложно.
Я автоматически дотронулась рукой до живота, где теперь навсегда остался уродливый шрам — след трагедии в ночь рождения Роуз.
— А когда у нас что-то было легко? Ты будешь рядом и этого достаточно, чтобы я была готова рискнуть.
В этот раз у нас все получилось. В феврале 1904 года я родила нашу младшую дочь Клэр.
Годы, прожитые в Велчестере между англо-бурской и Первой Мировой войнами, оказались мирными и счастливыми для нас. Дети росли, мы продолжили работать в больнице (Бэркес ушел на пенсию вскоре после нашего возращения из Африки, а Мэтью не стал искать ему замену, так что пусть и неофициально, но я начала работать в качестве второго врача) и развивать поместье (дела шли очень даже неплохо), сделали большой ремонт в замке и устроили грандиозный прием для друзей после его окончания.
Конечно, жизнь все равно не была для нас легкой и с каждым годом я все сильнее ощущала какую-то внутреннюю тоску и потерю. Не стало многих людей, которые, казалось бы, будут рядом всегда. В 1905 году неожиданно умерла Кингсли, и я еще очень долго не могла привыкнуть к ее отсутствию в больнице и нашей жизни. За годы совместной работы мы стали не просто коллегами, а настоящими подругами. В 1910 от рака умерла моя мать, а в 1912 году Вайолет погибла во время крушения печально известного Титаника. Каждая из этих смертей больно резанула мне по сердцу и показала одну простую истину: в этой жизни я не была сторонним наблюдателем с холодным сердцем, наоборот, я проживала ее на полную катушку и больше не боялась простых человеческих эмоций, за которые мы так часто расплачиваемся болью. Терять близких было невероятно больно, ведь я как никто другой знала, что это действительно навсегда. В такие минуты я напоминала себе, что пока у меня есть Мэтью и дети, в моей жизни все хорошо.
Ноябрь 1913 года. Велчестер
— Мама? — Анна приоткрыла дверь моей спальни и заглянула внутрь. Должно быть, она стучала, но я слишком глубоко ушла в свои мысли и не слышала этого.
— Да, милая? — я улыбнулась старшей дочери.
— Только что доставили мое свадебное платье и мне страшно открывать его одной. Давай сделаем это вместе?
Я взглянула на часы и слегка нахмурилась: моя смена в больнице начнется через час и мне следовало уже начать собираться, если я не хочу опоздать. Но стоило мне взглянуть в умоляющие глаза Анны (а они у нее от Мэтью, что делает просто невозможным сопротивляться взгляду дочери), как я тут же подумала, что пара минут ничего не решит и я вполне могу задержаться.
— Конечно, — я поднялась на ноги, и мы направились в ее комнату. — Позови Уолис, давай сразу примерим его.
Анна просияла.
Через пятнадцать минут Анна уже была одета в пышное, богато расшитое бисером платье цвета слоновой кости и несмело смотрела на меня, ожидая вердикта.
— Ты красавица. Думаю, твоему отцу не стоит этого видеть, если мы не хотим, чтобы он упал в обморок.
Дочка слегка улыбнулась, но я знала, что ее волнует вовсе не мнение Мэтью.
— Мама, как думаешь, Джейми понравится?
Я присела на кровать и обвела взглядом спальню Анны. Практически все стены и свободные поверхности были увешаны ее рисунками. Страсть дочери к рисованию, появившаяся годы нашего с Мэтью отсутствия дома, вовсе не прошла, а лишь становилась сильнее. Когда Анне было четырнадцать, я заметила, что среди натюрмортов и пейзажей все чаще мелькает портрет одного и того же парня. Красивое лицо с правильными чертами, непослушные темные волосы и большие ярко-голубые глаза. Несложно было узнать в этом молодом человеке Джейми Корнуэла, младшего сына графа Корнуэла, с которым Мэтью познакомился и подружился в первые месяцы войны в Африке. Анна и Джейми познакомились во время визита Корнуэлов в наш дом. Я знала, что симпатия Анны оказалась взаимной и они состояли в переписке. С огромным трудом мне удалось уговорить Мэтью не вмешиваться и просто посмотреть, чем все это обернется. И вот, девять лет спустя то, что начиналось как подростковая влюбленность, привело к подготовке к свадьбе, которая должна была состояться через месяц.