- В сердце.
- Ошибка, Грин. Потому что оно защищено ребрами. Рискуешь не попасть даже. Решила бить в сердце, бей снизу под ребра, прямо тут, - его пальцы перемещаются вниз от шеи к месту, о котором он говорит. – Но тут все зависит от случая. И от длины лезвия. Я бы бил в печень, Грин. Вот сюда. Под правое ребро. Тебе удобнее даже – ты маленькая. Запомнила? А еще, если руки не прикрыты ничем, как у меня сейчас, то лучше ударить вот сюда.
На этот раз он показывает уже на своей руке, чуть согнув руку в локте. Создавая иллюзорный порез острием ладони.
- Выводишь руку из действия сразу же. И убиваешь заодно. Минут десять. При этом он заливается кровью, как хряк. И Бэт… второго шанса, когда ты достала оружие, у тебя не будет. Если достала, убей. Только так. Никаких сомнений. Никакой жалости. Иначе ты сама труп. Ты ведь и сама понимаешь это сейчас.
- Ты так спокойно говоришь об этом, - медленно произносит Бэт, по-прежнему глядя на то место на его руку, где он провел тот воображаемый порез. – Ты когда-нибудь думал о тех, кого убил? Жалел о том, что сделал?
- Ну, я же не долбанный псих! Конечно же, думал. Но не так, как ты себе думаешь…
Слова вырываются быстрее, чем Дэрил успевает подумать. И только, когда она прикусывает губу, понимает, что снова лажает сейчас. А еще, что, скорее всего, мог обидеть ее.
Охренительно обидеть, если помнить о том, что она убеждена, что с ней далеко не все в порядке…
Дэрил хочет коснуться ее. Просто коснуться руки чуть ниже ее хрупкого плечика, обтянутого джинсовой тканью куртки. Но она ловко уходит от его прикосновения, делая вид, что хочет пить. Наклоняется за бутылкой воды, стоящей сразу у подножия ограждения.
- Если ты убила, Бэт, то жалеть не стоит. Если ты убила, значит, были причины.
- Если бы… Иди спать, Дэрил. Иначе завтра не я буду плести лениво свою задницу, а кое-кто другой.
Бэт больше не желает разговаривать с ним. Это читается во всей ее позе и в голосе, когда она снова напоминает ему о том, что он слишком мало спал прошлой ночью, и что ему необходимо отдохнуть сейчас. Дэрил не спорит с ней, понимая бесполезность этого, и возвращается к постели. Охренеть, когда же я перестану так лажать, думает он, а потом закрывает глаза и медленно погружается в сон под стрекот цикад.
Это вина долбанных цикад, что ему снится этот сон. Только их. Потому что иначе, почему он снова возвращается на террасу домика самогонщика?
Он снова сидит, напротив нее, поигрывая ножом просто потому, что ему охренительно нужно сейчас занять руки. Чтобы не коснуться ее. Этим желанием так и колет в пальцах, которыми он сейчас сильнее необходимого сжимает рукоять ножа.
Она сидит напротив него. При желании он дотянулся бы до нее за считанные секунды. Даже быстрее, чем она сообразит что-то. И она светится, как долбанная лампочка в мягком свете полной луны, на которую смотрит, широко распахнув свои глаза-озера. Рассказывает ему о том, каким должно быть будущее у ее отца. У ее семьи. У нее самой.
Он смотрит на нее – на лицо, освещенной луной, на ее улыбку, на ее светящиеся глаза, и вдруг в голове возникает, словно воспоминание, четкое понимание, что будет впереди. Они сожгут этот домик, когда она предложит. А потом будут бродить по лесам в поисках безопасного места. Для них двоих, как ему охренительно захочется со временем. И ему будет казаться, что они найдут такое место. Затем кто-то утащит ее в долбанной тачке с крестом, и он ничего не сможет сделать. Как не сможет сделать позднее, когда нападет на ее след. Когда придет за ней в тот долбанный госпиталь. Она получит пулю в башку из-за того, что он протупит и не остановит ее идиотский поступок, когда она всадит копше ножницы в плечо. Они увезут ее из Атланты, чтобы обнаружить, что она жива. А еще, чтобы проебать на лесной дороге из-за стада. Проебут на долгих полтора года, которые разделят ее и его не только на эти месяцы.
Навсегда… Эти полтора года навсегда разделят их…и ничего нельзя будет изменить. И он ничего не сможет с этим поделать.
И от осознания этого перехватывает в горле, а глаза начинают предательски слезиться. Он отводит взгляд всего на мгновение в сторону, чтобы не выдать ей своих чувств сейчас. А когда возвращает обратно, то обнаруживает, что терраса пуста. Ее нет. И он не на террасе домика самогонщика, а на крыльце дома Граймсов в Александрии.
Он совершенно один в темноте ночи.
Ее больше нет…
Херов сон. Дэрил открывает глаза и первое, что видит – это светло-голубое небо с легкими оттенками растворяющейся рассветной дымки. В этой прозрачной высоте нет ни облачка, что предвещает ясный и жаркий день. Он смотрит в небо и чувствует, как медленно уходит напряжение из мускулов, а где-то в глубине сердца рассеивается липкий страх. Это всего лишь херов сон…
Он садится на сбитом во время его сна одеяле и понимает, что сейчас на крыше совершенно один. Бэт нет. Словно его херов сон вдруг превратился в реальность. Словно ничего того, что произошло за последние два месяца и не было. Она не приходила в Александрию с ниггером. Она не выжила тогда в том долбанном лесу. Она мертва… ее нет…
Но у ограждения, недалеко от того места, где Дэрил пытался вчера закурить, валяется серая тряпка, в которой он узнает топик с кружевной спинкой, который был вчера на Бэт. Значит, она просто-напросто свалила, пока он спал. В груди поднимается волной ослепляющая ярость на нее. Она в который раз запудрила ему мозги своими песнями, и он, помня о том, какой была раньше Грин – до одурения честной и доверчивой, совсем расслабился. В который, твою мать, раз.
Но первые пять минут Дэрил сидит и старательно давит в себе эту ярость. Допуская одну –единственную вещь, которая только и способна ее оправдать сейчас. Она просто свалила сейчас в кусты, потому что всегда смущалась делать свои дела при свидетелях.
Она просто свалила в кусты, мать ее. Она должна была просто свалить в кусты!
Потом он поднимается с места, подхватывает с крыши оружие и собственный рюкзак и спрыгивает с крыши сначала на крышу внедорожника, потом на асфальт. Как она умудрилась свалить тихо, когда долбанная крыша тачки издает такой охренительно громкий звук? Он рассчитывал, что непременно услышит Бэт, реши она сбежать от него снова. А потом оглядывается и понимает, как она это сделала. Она просто съехала вниз по одному из узких столбов, поддерживающих крышу навеса над колонками заправки.
Грин снова обставила его, херову тупицу! И он готов сейчас убить ее за то, что она свалила! И непременно сделает, когда найдет… он всыпет ей по полное число, этой наглой маленькой…
Но спустя какое-то мгновение Дэрил ощущает невероятное по силе облегчение, что она успела свалить так вовремя. Потому что когда он выходит с заправки на дорогу, чтобы оглядеться и решить, куда она могла рвануть сейчас, то видит впереди, у брошенного грузовика троих мужиков. Он огладывается назад, в сторону, откуда они вчера пришли с Бэт, и видит еще двоих, которые видя, что он их засек, двигают к нему.
Он еще может уйти от них. Для этого достаточно просто рвануть обратно к заправке и скрыться в роще за этим небольшим зданием. Но когда Дэрил разворачивается, чтобы бежать, его останавливает вкрадчиво-мягкий, но властный голос: