- Пойдем, Бэтти.
Она сопротивляется. Она не хочет выходить из машины. Упирается ногами и руками, но он легко преодолевает ее сопротивление и тащит в лес волоком.
- Ну же, Бэтти! Будь хорошей девочкой! Воспитанной девочкой! Кто это так упирается? Кто это так кусается? У меня для сюрприз, Бэтти. Поэтому будь добра, встань на ноги и иди сама. А то не то, как же я покажу тебе… Будь хорошей девочкой!
Первое, что она замечает – это знакомый домик самогонщика. Ничего не изменилось. Все так же валяется гора мусора у дерева, к которому пришпилен стрелой ходячий. Все тот же сарай, где хранился в банках самогон.
Это сон. Это просто сон. Потому что мы сожгли его. Мы сожгли. Я и Дэрил…
А потом замечает крылья. Такие знакомые крылья на его жилете. Он стоит на веранде к ней спиной, прислонившись бедрами к перилам. Дэрил…
- Нет, - Горман быстро перехватывает ее, рванувшуюся вперед, и зажимает своей широкой ладонью рот. – Нет, Бэтти… куда это ты? Куда ты собралась? Разве ты нужна ему, Бэтти? Ведь он даже не ищет тебя. Посмотри, Бэтти. Внимательно только смотри…
И она подчиняется ему. Замирает в его руках на некоторое время, чтобы увидеть.
Как медленно по сильным мужским рукам движутся тонкие пальцы. Она не видит, кто так смело ласкает его, скользя от ладоней, лежащих на перилах, до плеч. По обнаженной коже. По твердости мускулов. Эти медленные движения отдаются внутри Бэт странным ощущением потери. И они жгут ее… сжигают дотла… эти прикосновения к нему.
- … потому что ты просто балласт, - шепчет ей в ухо уже другой голос. Это Горман стоит, удерживая ее в сильной хватке. Это его рука скользит ей под футболку. Сжимает грудь больно. Но это уже другой голос.
Это его голос….
– Ты балласт в этом мире, как этот. И для того, чтобы ты выжила, тебе нужно что-то отдать взамен. Что ты можешь дать, кроме одного? Взаимовыгодный обмен. Я даю тебе защиту, а ты мне… ты раздвигаешь ноги…
Его рука медленно скользит по животу прямо к пуговице на джинсах. Совсем как тогда.
Это просто чертов сон. Просыпайся, Грин! Давай же! Открой глаза! Ничего этого нет… Ни этой руки на твоей коже. Ни этого мудака за твоей спиной. Ни этого домика самогонщика…
Но пальцы… проклятые пальцы… они ведь есть…
Она открывает рот, чтобы крикнуть. Чтобы ее услышал Дэрил и спас ее от этих рук и этих зубов, что прикусывают сейчас мочку ее уха. Но пересохшие от страха губы разлепляются, а она не произносит ни слова. Словно у нее отняли голос, как у героини одного из мультфильмов Диснея.
Она кричит так, что у нее сводит скулы. Она кричит напрасно…
И ее валят на листья, больно впиваясь пальцами в ее тело. А она все кричит и кричит…
- Никто не спасет! Тебя никто не спасет! – твердит он ей, стягивая с нее джинсы. – Никто не спасет…
Когда Бэт просыпается после этого злого шепота, звучащего эхом в ушах, она не сразу понимает, что находится вовсе не в лесу, а в спальне дома Александрии. Одеяло падает с нее, и по прохладе, скользнувшей по телу, она понимает, что почему-то раздета. В одной футболке и трусиках. Босиком. Реальность и сон переплетаются тут же воедино, ввергая в панику. Потому что она знает, что никогда бы по своей воле не легла бы спать раздетой и босой. И нет ножа! Она щупает пальцами постель, но ножа нет… Ножа нет!
Она вглядывается в ночную темноту, пытаясь разглядеть мебель в комнате, понять, что это за место, и почему она здесь. Падает с кровати на пол, упирается дрожащими руками и все никак не может подняться на ноги. В голове шумит приближающийся наплыв боли, которая вот-вот захлестнет ее.
Морган! Где Морган? Почему он не с ней? Где ее оружие? Почему она раздета?
Она отползает в угол комнаты. Сразу за дверь, тут удобнее нападать на вошедшего! Пытается выровнять дыхание и найти взглядом хотя бы что-то, что может служить ей оружием. А потом паника уходит, сознание становится ясным. И Бэт вспоминает, где она находится, и что произошло с ней за последние две недели.
Она в Александрии. Она нашла свою семью. Она в безопасности.
В висках стучит пульс. Бэт чувствует невыносимую боль в затылке. Поднимается с места, подхватывает с тумбочки знакомый до боли пузырек с таблетками и идет в ванную комнату, стараясь не разбудить никого в доме. Там берет со полочки стакан и пытается налить воду из-под крана. А потом вспоминает, что воды нет, потому что отключено электричество. Боль стучит уже в висках, захватывая в плен всю голову. Бэт смотрит в зеркало над раковиной, и в скудном свете фонарика ей вдруг чудится он в отражении. Словно он шагнул из ее сна и встал за ее плечом.
- Что случилось? Я слышала шум, - Бэт едва не подпрыгивает, когда позади нее вдруг распахивается дверь. Мэгги чуть приподнимает свечу, чтобы увидеть сестру в темной комнате. – Ты в порядке?
- Просто хотела запить таблетку, - Бэт показывает сестре пузырек. – У меня снова болит голова.
- Пойдем, я помогу тебе, - Мэгги обнимает ее за плечи и выводит из ванной комнаты, чтобы провести сразу до постели со смятыми в панике простынями. – Ляг пока, я скоро вернусь…
Она уходит и возвращается через некоторое время со стаканом воды в руке. Протягивает его Бэт, и та торопится выпить лекарство, надеясь, что боль, разрывающая голову на две половины, утихнет. Потом Мэгги забирается к ней в постель и привлекает ее к себе, обнимая нежно. Они обе смотрят на звезды на потолке комнаты Бэт. Те, набравшись света за день, светятся сейчас мягким нежно-голубым светом.
- У тебя раньше не было кошмаров, - мягко говорит Мэгги. Бэт еле заметно кивает в ответ.
Да, у нее действительно не было кошмаров в последние месяцы. Ни единого раза. Только последнюю неделю, как она живет в Александрии. С тех пор, как Алекс рассказывает ей правду, которую она и так подозревает сама…
Рейвен заезжает за ней, как и обещал, на следующий день после их вылазки за детской смесью. Бэт не ждет его и вовсе не собирается никуда с ним ехать. Поэтому он просто садится на ступени крыльца рядом с ней и молча наблюдает некоторое время, как она пытается укачать Патрисию. Под его пристальным взглядом она почему-то сразу же начинает нервничать и краснеть, словно ей было пятнадцать лет, и он - первый мальчик, с которым она осталась наедине.
- Что ты хочешь от меня? – наконец сдается Бэт, и он улыбается в ответ тут же, словно ждал именно этого воспроса.
- А чего бы ты хотела, чтобы я ждал?
- Тебе не кажется, что сейчас не время играть в такие игры?
- Тебе не кажется, что тебе не сорок лет, чтобы ворчать на этот счет? – парирует он ее недовольную реплику и снова улыбается, да так заразительно, что Бэт ловит себя на том, что ее губы сами раздвигаются в улыбку.
- Сейчас все взрослеют раньше срока, - замечает она и поправляет одеяльце, в которое завернут ребенок в попытке укрыть его от вечерней прохлады. – Если ты не заметил, мир изменился.
- Если ты не заметила, то только от человека зависит, какой мир будет окружать его. Если он будет видеть его только в черном цвете, то вокруг будет темнота. А если увидит краски, то удивится, насколько ярким тот может быть.
Бэт не может сдержать своего удивления, когда он произносит эти слова. Она совсем не ожидала услышать их от такого человека, как он, и видит в его глазах, что он легко угадывает ее удивление.