- Просто открой глаза, и ты увидишь эти краски, блондиночка. Если ты захочешь, я даже покажу тебе их.
- Здесь? В Александрии?
- Для начала здесь. Мне дорога голова, а мне ясно объяснила Мишонн, что с ней случится, если я вывезу тебя за ворота. Так что можно начать с Зоны. Давай, неужели тебе неинтересно, блондиночка, посмотреть, что тут у нас есть?
Бэт сама не понимает, что заставляет ее вдруг согласиться на это предложение. Наверное, на нее так подействовали несколько дней, проведенные здесь, за стенами. Или слова Рика, что она теперь в безопасности.
Сначала Рейвен везет ее по улицам Александрии. Их всего четыре. Ровные ряды домов. Больница, арсенальный склад, центр распределения, дом собраний, школа, часовня. Места, отведенные под посадки. Небольшая мельница. Низкие домики, приспособленные под хлева. «Производственные районы», как обозвал их Алекс. Замкнутое пространство, окруженное стенами. Небольшой островок подобия прежней жизни.
Потом он отвозит ее к стене и помогает забраться наверх. Они сидят рядышком и наблюдают, как медленно катится солнце по небосводу к краю земли. Просто сидят и молчат. Алекс курит, а Бэт с наслаждением подставляет лицо легкому ветерку. А когда они спрыгивают на землю после того, как гаснут последние лучи, он впервые пробует поцеловать ее.
- Я так и знала, - замечает Бэт, когда резко уворачивается от его хитрого маневра.
- Но ведь поехала же, блондиночка, - замечает он. И Бэт не может не признать его правоту.
Она действительно знает, чем может закончиться этот вечер. Но почему-то поехала. Словно она в той прежней жизни, когда можно было так смело доверять человеку. Или это происходит потому, что он спас ей жизнь. А может, потому что они сейчас за стенами.
А еще ему доверяет Мишонн.
А может, потому, что он не знал ее прежде. Что для него она такая, какая есть сейчас. Что с ним не нужно думать о том, что сказать или как поступить, чтобы ненароком не обидеть. И в ее голову даже мимолетно не приходит мысль, что он бросил ее когда-то…
Как это бывает с ее близкими. Как это бывает с Дэрилом…
Почему ночью все кажется таким простым и легким, но стоит только наступить утру, и все исчезает? Убеждения превращаются в иллюзии, а те уходят с рассветом подобно ночным снам, рассеиваются в рассветной дымке…
Дэрил приходит в дом Мэгги и Гленна тем же вечером. Приходит именно к ней, а не к ее сестре или ее мужу. Потому что выходит практически сразу вслед за ней на крыльцо, куда она сбежала вдруг в волнении. Словно ей снова шестнадцать лет, и она не знает, куда ей следует деть руки-ноги.
Он садится напротив нее на перилах крыльца, и она вдруг возвращается в прошлое. На веранду домика самогонщика, когда точно так же в животе бились бабочки от одного только его присутствия. И она начинает волноваться. Ей нужно завести разговор, и Бэт вдруг заговаривает о звездах. О звездах, на которые так любит смотреть с крыши крыльца здесь, в Александрии, и которые сейчас начинают медленно загораться на темнеющем небосводе. О том, какие истории они хранят в своей вышине и могут рассказать им.
- Нет, не о том, как вывести тебя куда-то, - говорит Бэт, вспоминая, как Дэрил когда-то учил ее определять направление в ночном лесу. – Истории о мужестве, предательстве, разлуке и любви…
Она ловит тут же на себе его пристальный взгляд, такой же, как когда она заговорила о трупе в доме похоронщика. И чувствует, что волнение захватывает ее еще больше. А когда Бэт волнуется, то она становится, на удивление, болтлива. Вот и сейчас ее буквально прорывает, и она начинает говорить и говорить без остановки. Вспоминая все, что когда-то читала или изучала в школе на уроках астрономии. Надеясь, что он не знает этих историй и не заметит, если вдруг она ошибется в каких-то деталях.
Боже, какая же ты идиотка, Грин!
Дэрил внимательно слушает ее и молчит. Просто смотрит на нее. А бабочки в ее животе все бьются и бьются в сумасшедшем ритме. И, наверное, это от воспоминания о том, какой пьяной она была тогда на веранде, так кружится голова, и бьется сердце.
Наконец она замолкает, когда понимает, что больше не знает никаких историй или легенд. Теперь ее очередь смотреть на него и молчать. И только тогда он произносит хрипло после небольшого молчания, повисшего между ними мягким облаком:
- Индейцы оджибве верят, что звезды – это дома хороших людей, которых забрал к себе на небо Гичи Маниту, Великий Дух. Иногда я смотрю на них и ищу дом твоего отца. Потому что Хэршел где-то там теперь, среди звезд…
Бэт ничего не может с собой поделать при этих словах. Она вдруг вспоминает отца, стоящего на коленях, и лезвие у его горла. И начинает плакать. Слезы так и катятся из ее глаз, а она, как ни пытается, так и не может остановить их. Закрывает лицо руками, чтобы не видеть Дэрила. Его огорчения от того, что он невольно расстроил ее. Не видеть боли, которую он разделяет с ней в этот момент. Слезы приносят с собой головную боль, которую никогда не было сил терпеть. Начинает шуметь в ушах, грозя очередным приступом, и тогда она убегает с крыльца в дом…
Боже, какая же ты идиотка, Грин!
Она после лежит в кровати и думает, что он больше никогда не придет. Потому что знает, как легко его можно оттолкнуть. Как легко он может закрыться снова. А потом думает о точках. О тех исходных точках, на которых прервались ее отношения с близкими и родными ей людьми. Они снова начинают с этих точек – с момента нападения Губернатора на тюрьму. Но ведь тогда выходит, что у них с Дэрилом совсем иная точка…
Вернее, их две. На которую из них они вернутся сейчас? К той, что у остальных – на момент атаки? Или к той, что была оставлена многоточием доме похоронщика?
А потом понимает, что для них вообще нет никаких точек, кроме той, с которой начался отсчет ее новой жизни в семье. Потому что для него она всегда будет той же девочкой из тюрьмы, мимо которой он всегда проходил, едва здороваясь. Даже если они будут и дальше так же сидеть на крыльце в темноте и смотреть на звезды. Потому что есть Джинджер… Джи…
Во второй раз Алекс везет Бэт совсем в другое место на стене. Когда они забираются на нее, то перед ней открывается большое зеленое пространство, словно кто-то разлил изумрудной краски. В траве яркими пятнами то небольшими группками, то поодиночке виднеются головки полевых цветов. А за этим зеленым простором раскинулось синяя полоса реки Потомак.
Это удивительно красиво! Захватывающе красиво…
- Яркие краски, блондиночка, - улыбается он. Завороженная этой красотой, которую она не видела столько времени - пусть даже вдали за рекой видны абрисы городских зданий, Бэт едва не пропускает вторую попытку Рейвена поцеловать ее. Он склоняется к ней из-за спины и замирает, когда замечает, как она на несколько дюймов приподнимает нож из ножен на бедрах.
- Какой же я кретин, - шутит он. - Надо было позволить тогда забрать у тебя оружие, блондиночка.
- Да уж, недальновидно с твоей стороны, - улыбается Бэт в ответ на эту ослепительную улыбку, которую видит на его лице. Он отводит с ее лица прядь волос, и она отворачивается от него резко. Чтобы он не смотрел на ее шрамы, стоя к ней так близко. На ее страшные шрамы из прошлого.