– А посмотреть поближе можно? – попросил Энквис неожиданно робким шёпотом. Он, и правда, отказа сейчас боялся больше всего. Нет! Больше он всё же боялся ошибиться в своей догадке. Или удаче?
– Вам рюкзак показать, что ли? – не понял сразу дежурный. – Да это сумка просто. Ничего там в ней такого. Ручки, карандаши, тетради... Ученическая сумка! Её вчера наша Ойлинн в номере нашла во время уборки. Она смотрела, думала, адрес хозяина найти или хоть номер телефона. Хозяин вернётся, если спохватится... Вот только кому они нужны особо, тетрадки школьные? Школоте самой? Уж это вряд ли!
– Покажи – мне – пожалуйста! – чётко и раздельно проговаривая каждое слово, твёрдо и с силой потребовал Энквис.
Мало кто из людей имел достаточно сил выдерживать и тон такой, и взгляд его. Вот и Поуль подчинился без лишних слов: дотянулся, поймал рюкзак за широкую лямку и перебросил на стойку.
– Смотрите! Думаете, мальчишка ваш оставить мог? Он, что же, сбежал из школы прямо? А, ну да! Форма, галстук... Вы же так, кажись, сказали.
Энквис не слушал его, он дёрнул язычок молнии, раскрыл рюкзак и заглянул внутрь с онемелым ужасом.
Он мало вникал в жизнь Арвида. Только теперь после всего случившегося в полной мере осознал это к своему стыду. Не проверял ни тетради его ученические, ни сочинения по литературе не читал, а ведь их так хвалил учитель словесности господин Моллин. Поэтому никак не мог понять, тетради эти – его сына или нет? Почерк как будто знакомый, но когда он последний раз заглядывал в его тетради? Ещё в начальной школе, когда жили гораздо беднее на съёмном жилье, и Арвид ходил не в частную школу, а в ту, что ближе к дому.
И почему ни одна тетрадь не подписана? Одни коды какие-то восьмизначные в верхнем углу на корочках. Почему? Никогда такого до этого не видел и знать не знал, что так оно устроено в той частной школе. Неужели в целях безопасности или объективности ради при оценивании работ? Скорей всего.
– Чёрт! Да что ж это такое?! – ругнулся в сердцах.
Отчаяние и разочарование грудь обручем сжимали так, что дышать стало больно. Неужели ошибся? Неужели такое возможно? Вот так вот сначала надежду и радость пережить – и тут же отчаяться!
Дёрнул рюкзак этот от злости за углы донышка. Чем по одной эти тетрадки перебирать – пусть лучше всё разом на глазах будет! И да простит хозяин за такую небрежность к своим вещам.
Поуль чуть не ахнул, отшатываясь в ответ на резкое движение, глядел огромными раскрытыми глазами на ворох тетрадей перед собой, на раскатившиеся ручки и карандаши.
Нет, такого бардака в школьной сумке Арвида точно быть не могло, понял с горечью Энквис, расталкивая тетради кончиками пальцев. Ещё раз тряхнул рюкзак, теряя последнюю надежду.
Флейта... Та самая флейта узкой блестящей змеёй вывалилась из внутреннего кармашка и покатилась по тетрадям, по столу стойки. Поуль ещё сильнее откачнулся, отъезжая вместе со стулом, но Энквис успел поймать флейту у самого края – и серебро ледяным холодом пальцы обожгло.
Он узнал её мгновенно! Благородное чернение по металлу, тончайшая чеканка в виде переплетения трав и полевых колосков. Аккуратные прорези и ещё какие-то насечки.
– Что это за штуковина? – выдохнул Поуль, непонимающе вздёргивая брови. – Дудочка какая-то... Это ж флейта, походу!
Глядя снизу Энквису в лицо, видя всё и всё понимая, прошептал:
– Это сумка вашего... вашего парня... Он у вас из оркестра, он на флейте играет, я помню.
– Из какого номера, ты говоришь, она? Какая такая Ойлинн её принесла вчера? Где она, эта ваша Ойлинн?
– Это горничная наша... Но у неё выходной сегодня... Я могу ей позвонить. У нас есть её номер домашний, – предложил-засуетился Поуль. – Хотя, знаете... – Он начал снова журнал свой листать. – Записи по найденным вещам можно и здесь посмотреть... Мы же знаем, что его вчера при выписке забыли.
– Давай живее, я подожду! – приказал Энквис и теперь уже не шёпотом, а в полный голос. Сверху, с высоты собственного роста смотрел, как дежурный торопливо перелистывает большие расчерченные графами исписанные страницы.