– Пей медленно. Не захлебнись и не облейся.
Сам сверху смотрел остановившимся взглядом на то, как горлышко пластиковой бутылки касается губ мальчика. Арвид глаза прикрыл, продолжая думать о побеге, об отце, о своём возвращении к нему и не сразу понял: Мэт возбуждаться начал! А когда понял, отпрянул, отталкиваясь всем телом так сильно, что даже стул под ним качнулся. И вода выплеснулась ему на лицо и на грудь, потекла по горлу вниз на галстук и на рубашку.
– Чёрт! – ругнулся Мэт, вздрогнув и сам от неожиданности. – Ты чего дёргаешься?
Он пока сдерживался, но уже дышал тяжело и быстро учащённым дыханием и невольно несколько раз провёл языком по губам. Арвид, понимая, что может быть сейчас, голову опустил как можно ниже. Волосы сейчас закрывали ему лицо, мешая видеть Мэту страх в его глазах и накатившее ощущение беспомощности. Смотрел вниз, на собственные колени, и просто молчал.
Что будет теперь? Покормил, напоил, даже умыл немного. А теперь что? Повторится ночь прошедшая?
Как там Вик говорил? Он «проверяет». Просто проверяет твою способность на «отсос». Насколько ты опытен и сговорчив? Насколько послушен и имеешь ли хоть какой-то опыт?
Но эта сговорчивость совсем не та, которая должна, по идее, усыпить бдительность похитителей. Позволить этому вот Мэту такое?! Чтоб он лапал и в рот лез? Чтоб он целовал и даже просто касался лица? Нет!!!
Ну а если он при этом снимет наручники и уберёт верёвку? А после... после того, как наиграется, скорее всего, уснёт... должен уснуть. Он же тоже полночи не спал, караулил и камин топил. Он устанет и заснёт крепко-крепко. И тогда...
Арвид глаза закрыл, зажмурился с усилием, прогоняя такие предательские мысли. Как они вообще в голове могли возникнуть?! Нет! А сам чувствовал, что руки за спиной, скованные наручниками, сами собой стискиваются в кулаки.
Нет! Он не сможет. Не сможет попросту. Даже через себя переступить, даже через страх перед собственной смертью... И это то, что останется с ним после на всю жизнь. Нет! Только не так. Пусть даже силой заставляет, побоями, но не добровольно.
ГЛАВА 4.3 Сегодня пятница, пятница, пятница…
А Мэт не сделал больше ничего, не сказал ни слова и не тронул, просто ушёл на улицу. Долго его не было. Что он там делал? Уединиться захотелось после всего? Понятное дело. И у самого-то в груди сердце так зашлось, но это больше от страха, от напряжения, от собственной неспособности сопротивляться.
Мэт вернулся с охапкой дров для камина, ни слова не говоря, свалил на полу с грохотом, принялся укладывать, колоть ножом растопку. Арвид тоже молчал, просто следил за руками Мэта. Стул стоял у стены, позволяя видеть и руки его с ножом, и профиль, плохо различимый в полумраке тёмного домика.
День пятничный заканчивался, приближались долгие два дня выходных. В городе вечер пятницы проходит шумно. Особенно для молодёжи. Но эта жизнь проносилась обычно мимо Арвида, с его жизнью абсолютно не пересекаясь. Закрытая школа, строгая администрация, почти казарменная дисциплина и постоянный контроль. Никаких вечеринок и шумных посиделок компаниями в жилом корпусе. Иногда, правда, случались вечера для мальчиков-старшеклассников, уже выпускников. Только им и можно было впервые за все годы учёбы пригласить подружек, знакомых девочек или даже сестёр.
Огонь в камине разгорелся дружно с уютным треском. Арвид задумался, глядя на огонь, даже задремал немного. Расслышал знакомый визг тормозов и дёрнулся вскочить, встретить. Чуть со стулом вместе не грохнулся. Видел, что и Мэт метнулся к двери быстрой тенью. Он тоже не ждал никого и испугался.
Но в домик ввалился Майки с двумя упаковками пива «Чёрный Джинн», заорал с порога:
– Выходные, ребятки! Время для оттяга!
Следом в распахнутую дверь вплыла та самая Кимберли, и у Арвида сами собой скривились губы. Так усмехаться, без всякой радости, он, кажется, раньше не умел.
Нет, девица была, в принципе, очень даже ничего так. Светленькая, кудрявая, с волосами, собранными на затылке в пышный хвост. Невысокая ростом, но пропорционально сложенная, стройная, но со всем, что нужно, в нужных местах. Короткая и узкая джинсовая юбка до середины бедра, пожалуй. Гладкие ножки зазывно светлели при каждом шаге в сумерках дома. Высокую грудь подчёркивал укороченный розовый топик, блестевший пайетками в ответ на движения, а на плечи была наброшена очень коротенькая джинсовая курточка.