И никаких звонков, никаких озвученных условий не будет? Они просто убьют его мальчика, чтоб ударить по самому дорогому. Чтоб заставить помучиться в безвестности как можно дольше. Чтоб гадал и думал, чтобы все оставшиеся годы искал место и не имел покоя. А если даже и не убьют, то могут перепродать в какую-нибудь другую соседнюю страну. Бывают и такие случаи. Рабство, и особенно сексуальное рабство не изжито до сих пор.
И что делать тогда? Ждать звонка, теряя время? Или что-то делать уже сейчас? И если делать, то что именно?
Мысли о собственном сыне, страх за него мешали думать здраво и чётко, по-военному чётко. Что делал бы сам, если б это был чужой ребёнок? Как действовал бы в таком случае?
Ну, во-первых, проверка всех знакомых и всех звонков за последнюю прошедшую неделю. Чтобы исключить вероятность простого побега из дома. Но нет! Здесь не было побега! Здесь были подставной чёрный «Блейк Астерз» и люди, группа людей.
Во-вторых, сам момент похищения нужно отработать до каждой последней детали. Изучить записи, найти возможных свидетелей. Кто-то обязательно найдётся. Кто-то, кто был в ту минуту рядом.
И ещё: нужно найти саму машину. Она приметная, таких в городе не будет много. Машина выведет на водителя, а водитель – это уже нить. За неё можно легко размотать весь клубок. Найти их всех и поубивать, к чёрту! Всех до единого! Чтоб никто не смел больше даже подумать о подобном.
И всё это нужно сделать быстро и надеяться, что Арвид ещё жив. Он должен быть жив, его мальчик. Не может быть иначе! Попросту не может! Бог не допустит или Судьба. Что-то же есть свыше!
Виттич мыслил практически в той же последовательности и со всеми собранными сведениями явился к восьми часам утра. Несмотря на ранний час и такую же бессонную ночь, выглядел он подтянутым и бодрым, казался вполне свежим и соображал по-прежнему быстро и чётко. Весь прошедший день пятницы и вторую ночь он работал не покладая рук, работал он сам и все его ребята из группы аналитиков.
И первым же делом он протянул боссу телефон и пояснил спокойно с небольшими паузами:
– Это телефон мальчика. Мы проверили все недавние звонки и имеющиеся контакты. Никто из чужих не звонил ему. Все входящие только от знакомых. Он ни с кем новым не знакомился, ни с кем подозрительным не общался. Он был скрытен по натуре? Что вы можете сказать о нём?
Ставтирис не смог ответить сразу. Продолжая поддерживать тяжело соображающую голову обеими руками, он долго сидел в полном молчании, глядя на телефон сына перед собой. Со светящейся заставки экрана улыбался его мальчик. Робкая улыбка, а глаза серьёзные.
Он всегда был именно таким. Никогда не бунтовал и не спорил, подчинялся любым решениям, не выражая вслух даже своего мнения. Отправился в эту чёртову школу, самую престижную среди аристократии города... В школьном ансамбле играл на какой-то там дудке, хоть и никогда особо не увлекался музыкой. Может, не стоило так жёстко с ним? Может, ему нужно было позволять больше свободы?
И почему «был»? Он жив! Он где-то рядом, и он жив!
– Почему ты продолжаешь мне «выкать», Зоран? Пятый год у меня работаешь, и всё «вы» это своё... – спросил совершенно о другом, поднимая глаза на начальника своей охраны. А тот плечами повёл, улыбнулся краешками губ, ответил после недолгой паузы:
– Вы – мой начальник. Разве я могу иначе?
– Сможешь! Сможешь, ведь так? – Ставтирис чуть сбоку на подчинённого взглянул, жёстко и как будто даже со злостью поджимая губы. Чуть помолчал и снова круто сменил тему: – Ладно. Давай показывай, что ты принёс! Что вы уже смогли собрать?
Виттич разложил перед ним стопку чёрно-белых фотографий и принялся объяснять медленно и неспешно:
– Вот эти вот фото с места парковки перед школой. Микроавтобус «Блейк Астерз», один в один, тонировка и хромирование. Его на первый взгляд, и правда, не отличить... А вот эти кадры мы отобрали с камеры наблюдения над главным входом. Они выполнены с периодичностью в три секунды, и мальчик попал всего на три снимка. Он был не один. Из школы с ним выходил Микколаш Лоули, его одноклассник и товарищ по оркестру. Они на репетициях обычно рядом, играют вместе... Их потому и отпустили вдвоём. Как мне сказал их руководитель, флейтисты должны...