С горьким и долгим вздохом он смотрел по очереди на каждого из них. Дольше всего взгляд задержал на лице Кимберли. Она сидела к Арвиду боком, осветлённые волосы закрывали часть склонившегося лица, а глаза продолжали следить за экраном телефона. Завтра с утра она уедет в город. Можно ли надеяться на то, что она добровольно сообщит полиции о похищении или проговорится кому-то из знакомых? Шанс всегда есть. Маленький, если честно, но всё же есть.
Майки тоже уедет вместе со своей подружкой, и это значит, что из конвоиров останутся лишь Мэт и Виктор. Кто из них двоих опаснее, ещё не сразу скажешь.
Арвид снова вздохнул, допивая остатки коктейля. После всех этих мыслей вкуса не чувствовалось, но и голод прошёл. Покормили, слава Богу, и на том спасибо. Не забыли.
Рослый Майки, устраиваясь на кровати с большим удобством, принялся пинать рюкзак Арвида, брошенный при заселении в изножье их с Кимберли койки.
– Чёрт, Мэт! Ты, что, оставил его шмотки? Решили же сразу: избавиться от всего лишнего! Чего ты их с собой таскаешь?!
– Ну, ты чего творишь, балбес? – Мэт в последний момент успел подхватить ученическую сумку, но вышло это у него как-то неловко, и тетради с грохотом выпали на пол между двумя кроватями, довольно близко поставленными в маленьком двухместном номере. – Чего ты дуркуешь вообще? Оставил и оставил! Тебе-то что? Почитать хотел... занятная там есть писанина.
– А ты в школу иди поучись, если нравится! – Майки со смехом толкнул Мэта в спину, силу не рассчитал, и тот, собирая с пола тетради, чуть следом не свалился на тонкий бледно-зелёненький коврик между койками.
– Иди ты! – отмахнулся Мэт, закидывая собранные кое-как тетради на собственную кровать, на смятое зелёное покрывало.
Арвид на всю их возню смотрел со стороны и чуть сбоку, продолжая всё так же вместе с Виком сидеть за столиком. Смотрел на свои тетради и узнавал их по цветным обложкам: практикум по химии, тетрадь с задачами по физике, литература... Да, он ведь на этих выходных планировал дописать сочинение-обзор по миру Агнуса Моллеса. Его фэнтези-вселенная и цикл из пятнадцати романов о тёмных и светлых эльфах была любимейшей сказкой для него с детства, куда он сбегал от домашних проблем и забот.
Арвид даже не моргнул, видя, как Мэт вкладывает сборник с тестами по истории в тетрадь по химии, сминая при этом тонкие страницы. Но вздрогнул всем телом, когда в руках Мэта оказалась флейта. Её так и не убрали в мешочек, а теперь наверняка на ней останутся царапины, и чеканка по серебру будет испорчена.
– Это что? – Кимберли заинтересовалась, краем глаза замечая блеск благородного металла, взгляд оторвала от экрана телефона.
– Это? – Мэт ухмыльнулся, покачивая довольно тяжёлую флейту в пальцах. – Эта игрушечка нашего богатенького мальчика. Он любит с ней забавляться... с блестящей дудочкой...
– Это флейта! – громко и твёрдо перебил его Арвид, чуть выпрямляя ссутулившуюся спину, с вызовом неприкрытым выдержал взгляд Мэта и повторил с нажимом: – Продольная флейта из этник-ансамбля в моей школе.
– Вот! Слышала теперь! Будешь знать! – с коротким смешком добавил Майк, толкая головой свою Ким в колени.
– Ты, и правда, играешь? Играешь в ансамбле народной музыки? – Кимберли даже телефон свой бросила на подушку, потянулась и забрала флейту из рук Мэта.
Арвид с неожиданной ревностью следил за осторожными движениями девушки, за тем, как она, разглядывая, бережно крутила инструмент, как удерживала его крепко в обеих руках.
– Тяжёлая... – выдохнула с удивлением, переведя глаза на Арвида.
– Это с непривычки так кажется. Бывают деревянные флейты, они легче... Но у них глухое звучание, более мягкое... к нему ещё привыкнуть нужно. А у этой звук чище и выше. Это серебро... потому...
– Серебро? – Майк попытался забрать флейту из рук своей подружки. – Её же загнать можно по скупке... выручить бабла сотню-две...
«Сотню-две...» – усмехнулся сам себе Арвид. Знал бы этот олух настоящую цену такой вещи. Но откуда?
Отец заказывал эту флейту за границей у лучшего мастера, а уже другой мастер-чеканщик накладывал свой авторский узор. Это эксклюзив. Уникальная вещь. Второй такой флейты нет ни у кого в мире. Но самому Арвиду особенно нравилось её звучание: очень нежное, очень чистое и очень печальное. У других флейт он такого не слышал.