Сам Эл ушёл в отставку добровольно, не дожидаясь списания по ранению, подал рапорт, как только вышел срок обязательного контракта. Вышел и уехал, не попрощавшись. Так многие знакомые исчезали из жизни Виктора, оставаясь лишь в памяти, которая многое держала достаточно цепко.
Исчез – и исчез. Не последний из армейских друзей, кто не оставил о себе ни весточки, ни адреса. Но Эл первым подошёл в уличной кафешке этим летом. Узнал сам и так искренне обрадовался этой встрече.
А потом они разговорились, а потом как-то сам собой родился план срубить бабла, и вот...
Виктор со вздохом потёр колючую щеку раскрытой ладонью, смотрел на мальчишку-заложника, снова начиная прислушиваться к музыке, будто возвращаясь из другой реальности в привычный мир.
Видел и лица всех других ребят: такую неожиданно и по-детски мягкую улыбку Майка, так и продолжающего с закрытыми глазами лежать головой на коленях своей Ким. Видел, как сама Кимберли, обычно строгая и довольно резкая на словах, под звук протяжно вздыхающей печальной флейты с задумчивым и нежным лицом ерошит волосы на голове своего парня. Дружная парочка, это сразу видно. Как ни грызутся иной раз, но вместе уже давно, два полных года.
А вот на лице брата своего сводного Вик глаза остановил в последнюю очередь. При виде его горячего взгляда и той жадности, с которой Мэт, не моргая, смотрел на мальчишку, даже слегка опешил. Запал Мэт на «миллионерского» сынка, серьёзно запал. Это уже не просто любопытство и желание свою власть кому-то показать. Это опасная пагуба. Жажда получить то, что не имел никогда. Желание владеть дорогой игрушкой, ни на что другое не похожей. И дело тут не только в происхождении и в красивой внешности парня, не только в его умении выдувать из флейты чудесную мелодию. Тут всё это есть, и оно настолько ново для Мэта, настолько непохоже на всё, что видел он раньше.
Ох, не выкинул бы братец номер какой, когда узнает, что Эл приказал избавиться от мальчика. Он может быть упрямым, очень упрямым, и это плохо.
Плач одинокого пастуха из Долины – так называлась эта мелодия для этник-ансамбля. На праздновании дня города они должны были исполнять её всем классом. Свою партию Арвид знал очень хорошо, поэтому его без проблем отпустили с последней репетиции. Как теперь они все сыграют без него на следующей неделе?
Школе впервые доверили исполнение праздничного номера на городском мероприятии такого уровня, и репетиции шли каждый день в течение всего месяца, долгие и сложные репетиции.
Последний аккорд тихим отзвуком затихал в стенах маленького гостиничного номера, и Арвид осторожно положил флейту на стол перед собой. Отдыхая, дышал через разжатые зубы, ни на кого не глядя.
– Могёт наш мелкий! – похвалил Майки с коротким смешком. – И рука больная не мешает...
Арвид громко хмыкнул на это замечание. Не мог он с ним согласиться, но и объяснять что-то совсем не хотелось. Тот, кто разбирается в музыке, тот разницу сразу поймёт и почувствует, но не эти ребята.
– Ладно. Кто первый в душ? – громко спросил Вик, поднимаясь из-за стола. – Никто? Тогда я пошёл. За мелким присматривайте.
Как и зачем за ним присматривать, Арвид не знал, он так и просидел до вечера на стуле, пока все остальные по очереди мылись и снова ужинали. Его самого никто больше не дёргал, ни о чём не спрашивал и ничего не требовал. О нём как будто забыли на время. И лишь перед сном, перед тем, как улечься по койкам и выключить свет, Арвида согнали на пол в угол в простенок и прицепили за браслет наручника к батарее отопления.
– Он не простынет тут на полу? – спросил Мэт, глядя сверху.
Вик ничего не сказал, просто бросил брату в руки скомканное покрывало с их кровати с понятным приказом: укрой, раз заботливый такой.
Несмотря на воскресный день, все с утра решили встать пораньше, потому улеглись и притихли почти сразу же, без всяких разговоров. Один Арвид долго ещё сидел на полу, слушая размеренное дыхание спящих. Думал о том, что будет завтра, и смотрел на потолок, запрокинув голову.
До половины присобранные планки жалюзи пропускали свет уличного фонаря, освещая комнату, светло-зелёные обои по стенам с картинками сосновых шишек и иголок в застеклённых маленьких рамочках.