Какое-то время они все трое молчали, стояли посреди пустого коридора, и тишину второго этажа нарушал лишь слабый отзвук людских голосов где-то на первом этаже, мелодичный звон стационарного телефона и звучание чьей-то полифонии на забытом мобильнике.
– Они пустили это ещё в «Новостях полуночи»... Я увидела совсем случайно. Твой управляющий сказал, что ты здесь, с семи утра...
Энквис кивнул коротко, дёрнув жёстким подбородком, лицо его выражало невольную растерянность в ответ на объятия Магды, точно он не готов был к такому от неё.
– Там, на улице, все ждут твоего заявления, – продолжила баронесса, кончиками прохладных пальцев убирая прядку светлых волос со лба своего Энквиса.
Ей больно было видеть его безмолвное страдание, его муку и его отчаяние. Он как будто даже ростом ниже стал, он стал казаться старше своих лет за эти несколько дней, как-то так ссутулился плечами и спиной, поник весь разом, как будто тот стальной стержень внутри, державший его голову всегда гордо и сильно поднятой, согнулся под напором свалившихся на него обстоятельств.
– Мне нечего сказать... – прошептал Ставтирис очень тихо. – Какие тут могут быть заявления? Мне что, напрямую к похитителям обратиться? Попросить их быть повежливее с моим сыном? Чтоб они его не убивали...
– Ну, можно пообещать вознаграждение за информацию. Награду за помощь. Возможно, кто-то что-то увидит или узнает... Помимо денег за выкуп. Это само собой. Ты сможешь собрать?.. Сколько похитители могут запросить?
Энквис такими глазами посмотрел на Магду, отрезал категорично:
– Я не буду никому ничего платить! Мы схватим их и без выкупа! Это дилетанты! Малолетки безголовые... День или два – и они... они все будут здесь!
– А что говорит полиция? Что они уже успели сделать? Что-то же успели...
– Одни бумаги по этим своим папкам. Заявление, анкета... Меня допрашивали больше часа... Круг общения им назови, всех друзей и знакомых. Как я и говорил! Всё по одному и тому же сценарию! Мы время лишь теряем... бестолково теряем время.
Энквис стоял, сунув руки в карманы брюк, говорил, а сам смотрел исподлобья, чуть в сторону смотрел, на табличку ближайшего кабинета с надписью чёткими буквами: «Детектив первого класса М. Кросстин».
И где он запропастился, этот детектив М. Кросстин? Тоже, поди, ночью и на час не прилёг, так работал? Весь в делах и заботах! Похищенного школьника ищет? Ага, обыскался! Что ему? Для него это рядовой случай. Один из... Сделают все положенные по правилам процедуры и разбегутся по домам. А проблема сама собой рассосётся.
– У них есть описание машины и молодая пара. И ещё этот домик охотничий... – не согласился Зоран. – Они найдут улики. Найдут что-нибудь обязательно, поверь. Я хорошо знаю, как они работают. И работают они очень тщательно...
– Ага, и медленно-медленно! – договорил за Виттича Ставтирис и отвернулся на новый звук: скрип линолеума под чьими-то шагами.
Это был тот самый детектив первого класса, тот самый Мелек Кросстин. Весь вчерашний вечер он беседовал со Ставтирисом, вёл протокол, заваливал вопросами, не давая продыха, и, вроде бы, казался вполне компетентным, но совсем молодым, по мнению самого Ставтириса. Молодой – значит, недостаточно опытный. Значит, не сможет ничего. Значит, не справится.
Детектив Кросстин нёс с собой какие-то бумаги в папке под мышкой, поздоровался со всеми ещё издалека, добавил к своему вежливому: «Доброе утро!»:
– А мне только сейчас сказали, что вы уже здесь, и ждёте под дверями с семи часов.
– Да. А вы не торопитесь, – едко заметил Ставтирис, переглядываясь с баронессой Ридли. – Ваш рабочий день с какого часа начинается в воскресенье? С десяти? С одиннадцати?
– Мой рабочий день не нормирован. Мы все работаем без оглядки на часы, господин. И эта ночь...
– Вы что-то узнали? – перебил следователя Зоран, спокойным негромким голосом гася возникающую на ровном месте перепалку. – Владельца «Палетты» из нашего описания?
Кросстин не ответил, смерил Виттича долгим внимательным взглядом, достал ключ с магнитной пластинкой, отвернулся, бросая через плечо: