– Я не просто помощник, я – начальник охраны! Я отвечаю за личную безопасность господина Ставтириса.
– Дело вовсе не в этом, и вы сами понимаете, о чём я. – Поморщился недовольно детектив. – Вы же в прошлом сам служили в полиции, вы прекрасно понимаете, как всё здесь работает. Я не могу допустить на допрос постороннего...
– Я – не посторонний! – перебил Ставтирис, чуть не свирепея. – Я – отец! Я должен знать! Я хочу видеть эту вашу... эту Таллис!
– У меня есть лицензия частного детектива. Она действующая, – напомнил Виттич. – Я могу вести частное расследование, могу отбирать улики, имею право на ношение оружия. Я могу присутствовать на допросе?
– Вы? – Кросстин смерил Виттича медленным взглядом с головы до ног, будто на глазок пытался угадать его рост с точностью до сантиметра. – Вы – можете! Если не будете вмешиваться в саму процедуру. Если будете просто присутствовать.
– Отлично! – рассмеялся со злой радостью Ставтирис. – Где есть место на одного, там хватит и на двух.
Детектив Кросстин непонимающе брови вздёрнул, но сказать не успел ничего. Миллионер и потерпевший в одном лице с настойчивостью и прямотой бульдозера послушно повторил:
– Я тоже не буду вмешиваться! Я буду просто присутствовать... Я буду сидеть тихо и просто молчать.
Мелек Кросстин на всё лишь горько вздохнул, сдаваясь под этим напором.
ГЛАВА 11. Улика
Всю дорогу она молчала, когда спрашивал сам, отвечала односложно, даже не глядя, и вообще сердилась на что-то на ровном месте и показывала это всеми силами. Тут уж бесполезно было допытываться: отвечать и объяснять она не будет. Или ругаться начнёт так, что хоть беги на край света. Женщины, одним словом, их не поймёшь, как ни пытайся.
– Ну, всё, дёргай давай! – приказала, поводя сердито плечиком, сама так и продолжала глядеть прямо перед собой на дорогу за лобовым стеклом. – А мне ехать надо... и срочно.
– И что, даже до дома не подкинешь? Тут идти полчаса, не меньше.
– Вот и дойдёшь! Молодой, здоровый, ноги длинные... Вон, сам смотри, погода расчудесная... Пройдёшься, свежим воздухом подышишь... утречком, знаешь, как дышится...
– Ким, ты чего, а? С утра пораньше... Что не так-то? Что случилось с тобой снова? – Майки сморгнул растерянно несколько раз, попытался её за руку взять, снять правую руку с руля управления, но девушка пальцы крепко стиснула, прямо намертво впилась, упрямая. И Майк, смиряясь, кулак этот ладонью накрыл, широкой, горячей, сильной – перстень-печатка с изображением рычащего льва на среднем пальце привычно всему миру в ответ оскалился. Майк на секунду взгляд задержал на нём, а потом перевёл на лицо своей девушки. – Чего ты злишься снова?
– Слушай, вали уже! Мне, сам знаешь, через весь город ещё ехать.
Кимберли чувствовала на себе этот взгляд, настойчивый, вопрошающий и прямой, но намеренно продолжала смотреть в сторону и обиженно поджимала подкрашенные бесцветным блеском губы.
– Полтора часа тебе ещё. В девять твоя забегаловка откроется. Успеешь доехать... К восьми уж точно будешь там. И потом час ещё... Успеешь всяко-разно! Чего там...
– Знаешь, сколько мне за этот час ещё нужно сделать успеть? Тебе рассказать, если забыл? – Ким, наконец, взглянула на него, стряхнула руку парня со своей руки и вскинула раскрытые пальцы. – Полы протереть с дезраствором – это раз! Столы и все рабочие поверхности промыть другим дезраствором – это два! Ещё одним дезраствором обработать все сиденья в туалете – это три! А ещё потом заправить кофемашину и аппарат для мороженого – это четыре! Проверить все холодильники и заморозку вовремя вытащить, и принять новую поставку продуктов... И чтоб всё строго по списку было.
Перечисляя, она загибала растопыренные широким веером пальцы, а Майк, глядя в её сердитое лицо, улыбался невольно с неожиданным самому себе умилением.
– Чего ты лыбишься, не понимаю?! – смутилась Кимберли, опуская руку на руль снова.
– Сердитая ты такая... А чего сердитая? Что случилось-то, скажи?
Она молчала какое-то время, глядя в окно на пустую улицу, призналась с неохотой тихим голосом: