Когда он очнулся, утро наслаждалось заревом рассвета: порывисто шептал о чем-то ветер, ему внемли, отбивающие частые поклоны, березки.
Он продрог и на лбу саднила увесистая шишка. Для него это утро не было добрым. Зачем он здесь? На этот вопрос у него не было ответа. Домой. Надо бежать домой, пока бабуля не хватилась. Он вскочил на ноги. Всего в десяти шагах парила изящная беседка времен Лермонтова и Толстого – знаменитый лейбл путеводителей по Пятигорску – Эолова Арфа.
Он вспомнил легенду об Эоле – владыке Ветра, которую на этом самом месте поведал ему отец. Если здесь встретить рассвет и загадать самое заветное желание – Эол исполнит его.
– Как это – заветное? – спросил он тогда.
– Когда желание не пустое, не сиюминутное, а завещано тебе судьбой, – загадочно улыбнулся отец. – Что, пресно? – глянул он на разочарованную физиономию сына. И, оттянув ворот свитера, снял с шеи медальон. – Смотри.
В руках отца переливался прозрачный кристалл размером со сливу. Черный кожаный шнурок обвивал его маленькой змейкой.
– Это сапфир, – произнес отец так, словно начинал новую сказку об Алладине. – Теперь этот медальон твой.
– Откуда?! – ахнул он и, схватив камень, стал смотреть сквозь кристалл на солнце.
– От друга. Старого друга. Ты его не знаешь – мы вместе учились.
– Тоже из Томска? – машинально спросил он, но ответа не слышал, завороженный ослепительным сиянием камня. – Этот кристалл волшебный? – наконец-то он взглянул на отца. – И что же он может?
– Смотри, – отец взял его за ладони, где лежал волшебный кристалл, и прикрыл своими руками так, что осталась маленькая щелочка. – А теперь ответь мне, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
– Шофером! – в восторге прокричал он, – И что?..
– А ничего. Камень молчит. Неправильный ответ.
– Музыкантом, – уже тихо попробовал он угадать.
Сквозь щелку в их ладонях вдруг вспыхнул голубой лучик.
– Вот это правильный ответ, – кивнул отец. – А рот можно закрыть – муха залетит. Теперь – пора: а то карета превратится в тыкву.
Он судорожно вцепился в медальон, но отец надел его ему на шею и наглухо застегнул ворот.
– Вот так. Волшебное наружу не выставляют. И не хвастаются им.
– А бог Ветра? – вскинулся он, желая растянуть чудесный час волшебства. – Он и вправду что-то может, этот Эол?
– Об этом никто достоверно не знает. Но в старину говорили, что редким счастливчикам Эол помогал.
– Ты их знаешь?
– Их знают все – это Пушкин и Лермонтов, Толстой и Бунин… На этом самом месте они могли черпать вдохновение и слышать неземную песнь Эола…
– Но Лермонтова твой Эол не спас…
– Эол не властен над роком. Его стихия – творческий порыв, вихрь импровизации, магия искусства.
– Все равно – слабак, – разочарованно отмахнулся он.
– А помнишь, чуть ниже мы проходили по старинному каменному мосту через высохшую речку? Этот мост и сейчас называют Лермонтовским. А речки той давно нет – испарилась! И название ее даже старожилы не помнят.
– Ну и что?
– А то! Камень оказался долговечнее воды. Но и его точит время. А стихия ветра бессмертна – как слава гения и подвиг героя.
В тот день он отчего-то сразу поверил в сказку про Эола. Может оттого, что своими глазами увидел арфу с настоящими струнами на вершине знаменитой беседки – прямо под флюгером. А может, из-за загадочной фразы отца:
– Если услышишь здесь неземную мелодию – знай: это Эол благословляет тебя и твое заветное желание обязательно исполнится.
Смешно вспоминать, но он даже успел тогда нашептать Эолу свое желание: окончить третью четверть на пятерки. Тогда это желание было для него самым заветным: дневник украшала жирная красная «пара».
Желание, конечно, не исполнилось. Так не бывает…
– Глупая сказка! – усмехнулся он. Но губы его задрожали. – Это все сказки! – в слезах проорал он ветру. – Фуфло!
Порыв ветра плюнул в него песком. Из кустов вспорхнула испуганная птица.