Он сделал попытку встать.
Я усадил его вновь и, удерживая за руки, выплюнул мучавший меня почти месяц вопрос:
– А если четыре миллиона?!
– Вы сумасшедший? – уставился он во все глаза.
Я лишь усмехнулся. Оставаться снисходительным было не сложно: меня лелеяли сладкие мысли – даже если он отвалит всего 5 % за имя и адрес мюнхенского мецената Юрия, то это будет целое море жизни: полгода неги и наслаждений, или целый год достатка и покоя, или три года безоблачной жизни… А если он пообещает мне 10 %…
Наконец, экивоками я отцедил ему достаточную порцию новостей. С минуту он рассматривал меня как будто только что увидел, а потом… рассмеялся:
– На что бомжу в розыске – миллион? В банк их положить – паспорта нет, за три моря не уедешь – по той же причине. Дом – и тот оформления требует. Свободу купить тоже сложно, если… с продавцом не знаком.
Честно скажу – я обомлел, даже за мочку себя щипнул, но ни одного его довода не оспорил. И это я, спец по втюхиванию рекламы и раскрутке товаров и услуг. Зато мочка правого уха стала фиолетовой. Смешно выглядел, знаю. Но еще нелепей раздался мой всхлип:
– Кинул ты меня… Кину-у-л… У кого мне совета просить? Кто скажет?
Меломан, добрая душа, пожалел – на выступление свое пригласил:
– Пойдем, Гамлет Юрикович, у судьбы спросим.
Я сдуру и спросил. Никто в зале не засмеялся. Я и успокоился. Сижу, кофе пью. Тихо-тихо послышался звон, то ли колокол бьет, то ли монеты звенят. Это он так на рояле играет. Гений, что хочешь! Потом стал из «АББА» играть – money-money. Скрип денежного станка, звон монет, треск-звон. И треск как настоящий. Как это он делал, я не знаю. Сижу – приятно. На девушку классную глаз положил – она на меня. И вдруг змеей зашипела музыка: ш-ш-шь. Обвила кольцами – больно. И – дышать все труднее и труднее. Задыхаюсь – и четок нет. Скосил глаз – что я вижу?! Золото давит – слитки, деньги, монеты на грудь сыпятся. И бо-оль-но так – кости трещать стали…
Короче, глючило меня час или минуту – я так и не понял. Выскочил оттуда как ошпаренный. И про девушку даже забыл… дурак! Идиот!
Что значит четки дома забыл…
Приехал домой, сунул руки в карман за четками – нет четок. Зато – лежит диск. Короче, вложл его в дисковод – а там…
Нет, даже дома вслух не скажу. Или убьют, или… тчш-ш-ш, сглазить боюсь удачу. Звоню, короче, везде – нет Кривошеева. А то, что он купит этот диск – дураку ясно. Нахожу по мобиле Синкина:
– Виктор Иванович! Дорогой, знаю – не до меня тебе сейчас, но Кривошеева найди – он тебе спасибо скажет. – Убеждал его минуту, две – ни в какую.
Не выдержал я, рассердился. Хотел поначалу сотню штук запросить, потом стыдно стало: что я – побирушка?! А тут и Синкин голову морочит… Короче, еще сотню со злости надбавил и кричу:
– Кривошееву передай – хочу диск ему продать.
– Ты что, пьяный?! – жестко встрял Синкин.
И тут я по настоящему озверел:
– Ты передай, за 400 тысяч евриков – продам…
Тут даже Синкин проникся: онемел, закашлял, отключился. Через минуту задрожала мобила, мне весело… Думал, хоть полчаса меня помурыжат. Нет, Синкин даже играть не стал: голос трепетный, заикается.
– С-с-согла-сен он. Завтра к комбанку подходи. В десять.
…Еще с минуту посидел Гамлет, пощелкал четками, потянулся мечтательно и спрыгнул, минуя скамеечку, на пол. Настроение у него было лучше всех.Глава X. Над «И»
Подмосковье, дача в Жуковке, 19 марта 2007 г.
– Тот самый?! – выхватив из рук вошедшего диск, пальнул риторическим вопросом Кривошеев.
Дрожащие пальцы не сразу нащупали кнопку дисковода. Привычная складка меж бровей разрезала его лоб пополам.
…От разъяренного звериного рыка Синкин вздрогнул. Кривошеев опустил расслабленно плечи, его лицо разгладилось: тот самый . Уже уверенными крепкими пальцами он разломил диск и в минуту докрошил его в ладони.
– Теперь можно и поздороваться, – легко поднялся Кривошеев и приобнял продолжавшего стоять Синкина.
– Присаживайся! – самолично усадил он Синкина и, миновав свое антикварное кресло с львиной головой на подголовнике, расслабленно упал на стул – лицом к гостю.
– Проблемы были? – для порядка поинтересовался Кривошеев.
– Н-нет, – с легкой заминкой отреагировал Синкин.
Кривошеев метнул пристальный взгляд – будто дулом в переносицу двинул:
– Не тяни-и, – угрожающе процедил он.
– Гамлет-то, того… – затрещал пальцем в ухе Синкин. – В то самое утро копыта и откинул.
– Эт-то что за самодеятельность?! – зарычал Кривошеев. Его светлые глаза побелели.
– Я не… Я не… – заело на одной ноте Синкина. Палец намертво застрял в ухе.
– Рассказывай, – обреченно вздохнул Кривошеев. – По порядку.