— Эта молодая леди сказала, что так может быть. Боюсь, я не очень-то храбрая личность. Видите ли, с тех пор, как я заболел, я стал очень нервный, знаете ли… Да и физически я несильный человек. Мне совсем не понравилась эта идея.
— Конечно, вас нельзя упрекнуть за это, сэр, — заметил Ормонд. Обманчивая сердечность полицейского, очевидно, встревожила мистера Перкинса, словно он обнаружил нечто фальшивое в голосе собеседника.
— Значит, когда вы прибыли в Дарли, то почувствовали, что эта молодая леди попала в надежные руки и больше не нуждается в защите и вы ушли, не прощаясь.
— Да, да. Видите ли, я… мне не хотелось ни во что вмешиваться. В моем положении это неприятно. Учитель должен быть осторожен. И кроме того…
— Да, сэр?..
— Я обдумал это. И решил, что все это довольно подозрительно. Интересно, если молодая леди… ну, кто-то узнает о таких вещах… самоубийство и тому подобное… понимаете? Я почувствовал, что не могу ввязываться в дело подобного рода. По натуре я довольно робкий, и на самом деле НЕЗДОРОВ. С тех пор как я болею… А тут еще одно и другое…
Полицейский констебль Ормонд, у которого имелось чуточку воображения и сильное, хотя и незамысловатое, чувство юмора, прикрыл рукою усмешку. Внезапно он представил мистера Перкинса, обуянного ужасом, спотыкающегося на своих покрытых мозолями ногах и находившегося между двух огней, отчаянно спасающегося бегством из поля зрения маньяка-убийцы с Утюга, только для того, чтобы впоследствии быть преследуемым кошмаром, что он путешествовал с безжалостной, и наверняка безнравственной, распутной убийцей.
Ормонд лизнул грифель карандаша и начал снова:
— Ладно, сэр. Я понимаю суть вашего рассказа. Мда, весьма неприятная ситуация. Ну, а сейчас… только в порядке текущей работы… вы понимаете, сэр, что нам надо проверить перемещения всех, кто в тот день проходил по дороге вдоль берега. И не надо волноваться. — Карандаш оказался химическим и оставлял неприятный привкус во рту Ормонда. Он провел языком вдоль испачканных пурпурным цветом губ, напоминая навязчивому воображению мистера Перкинса огромного пса, смакующего сочную кость. — Где вы примерно находились около двух часов дня, сэр?
Рот мистера Перкинса открылся, челюсть отвисла.
— Я… я… я… — начал он дрожащим голосом. Вмешалась проходящая мимо сестра.
— Надеюсь, констебль, вы не пробудете здесь долго, — ледяным тоном проговорила она. — Не волнуйте и не расстраивайте моего пациента. А вы, номер двадцать два, выпейте-ка вот это, и постарайтесь успокоиться.
— Все в порядке, — произнес мистер Перкинс и отхлебнул глоток, после чего его лицо вновь обрело свой естественный Цвет. — Собственно говоря, я точно могу сказать, где я находился в два часа. Очень удачно то, что у меня были часы. Очень удачно. Я находился в Дарли.
— О, действительно, — произнес Ормонд, — это очень хорошо.
— Да, и я могу доказать это. Видите ли, я пришел из Уилверкомба. Там я купил некоторое количество каламиновой примочки, и думаю, аптекарь вспомнит меня. Знаете, у меня чрезвычайно чувствительная кожа, и у нас с ним произошла небольшая беседа по этому поводу. Не знаю точно, где находится эта аптека, но вы, вероятно, сможете разузнать. Нет, вообще-то я не знаю точно, сколько было времени. Пешком я отправился в Дарли. Это четыре мили, и заняло у меня немногим больше часа, значит, я должен был выйти из Уилверкомба что-нибудь около часа дня.
— Где вы останавливались в предыдущую ночь?
— В Уилверкомбе. В Труст-Хаусе. Вы точно найдете там мою фамилию.
— Довольно поздновато вы вышли, не так ли, сэр?
— Да, именно так; но я очень плохо сплю. Меня ночью немного лихорадило. Знаете, загар… Он так на меня действует. Это бывает со многими. У меня выступила сыпь, очень болезненная. Я уже говорил вам, что у меня чувствительная кожа. А в последнюю неделю так пекло. Надеялся, будет получше, но стало хуже, и бриться стало просто мукой. Действительно мукой! Так что я оставался в кровати до десяти, а в одиннадцать съел легкий завтрак и добрался до Дарли около 2-х часов. Я знаю, было два часа, поскольку я там спросил время у одного человека.
— Действительно? Это очень удачно. Но нам придется убедиться в этом.
— О да. Вы найдете его довольно легко. Это произошло не в самом поселке, а за ним. Там какой-то джентльмен разбил палатку. По крайней мере я называю его джентльменом, хотя не могу сказать, что он вел себя как джентльмен.
Полицейский констебль Ормонд чуть не подпрыгнул. Это был молодой человек, неженатый и полный энтузиазма и впадал в доходящее до поклонения состояние восхищения лордом Питером Уимси. Он боготворил его одежду, его машину и его сверхъестественное умение предсказывать. Уимси сказал, что на трупе найдут золото, и о чудо! так и произошло. Как только началось следствие, лорд Питер сказал, что окажется так, что у Генри Велдона будет алиби на два часа, и тут это алиби прибывает вовремя так же верно, как луна, прилив и отлив. Он сказал, что новое алиби окажется довольно хрупким, и… Полицейский констебль Ормонд решительно намеревался сломать его.