Уимси сунул руку в карман и вытащил оттуда пригоршню золотых соверенов. Они, позванивая, покатились по столу, когда он бросил их, и Глейшер с Умпелти страстно протянули руки, чтобы поймать их, когда монеты рассыпались, сверкая в свете лампы. Они подхватили их и взвесили в ладонях; они держали их между пальцами, с любопытством проводя по ребристым краям и по гладкому изображению Георгия и Дракона.
— Да, — произнес Уимси, — приятно ощущать их, не так ли? Здесь десять из них, и они стоят не больше чем бумажные фунты[85], а вот для меня они на самом деле ничего не стоят, ибо будучи дурнем я не могу заставить себя потратить их. Но это — золото. Я не стану придавать значения тому, что их цена 300 фунтов, хотя они и стали дьявольским неудобством в виде пяти фунтов лишнего веса. Но странное дело — именно эти дополнительные пять фунтов веса и нарушили тончайший баланс между бездыханным телом и водой. Удельный вес мертвого тела оказался меньше ИМЕННО на это количество, чтобы оно потонуло. Весьма тяжелые ботинки и пояс, начиненный золотом — оказались достаточным, чтобы увлечь труп вниз и защемить его между камнями Клыков — как вам уже известно, исходя из вашего горького опыта, Умпелти. Если бы Алексиса никогда не обнаружили, это было бы крайне неприятно для заговорщиков, ведь тогда миссис Велдон не поверила бы в его смерть. Она могла растратить все свое состояние на его поиски…
— Странная вся эта история, — сказал Глейшер. — Я имею в виду, как вы уже могли заметить, никто не был склонен с самого начала поверить в нее. Но теперь, милорд, допустив, что все происходило так, как вы говорите, то как же насчет убийства?
— Вот именно. Что касается убийства, я искренне уверен в том, что мы продвинулись вперед не больше, чем прежде. Все подготовительные действия довольно просты. Прежде всего, кто-то должен был пойти и взглянуть на место будущего преступления. Не знаю точно, кто это был, но думаю, что могу предположить. Кто-то, кому уже был известен этот отрезок берега потому, что он уже останавливался здесь прежде. Кто-то, у кого имелся автомобиль, чтобы быстро передвигаться по стране. Кто-то, у кого было очень хорошее объяснение, почему он находится в окрестностях, и были уважаемые знакомые, чьи гости вне всяких подозрений.
— Миссис Моркам!
— Совершенно верно! Миссис Моркам. Возможно, и мистер Моркам также. Вскоре мы сможем выяснить, проводила ли эта очаровательная парочка уик-энд у викария Хэзборо, когда-либо в течение последних нескольких месяцев.
— Да, проводили, — вставил Умпелти. — Эта леди находилась здесь в течение двух недель в конце февраля, и на один уик-энд приезжал ее муж. Когда мы задавали им вопросы, они рассказали нам об этом, но мы тогда не придали этому никакого значения.
— Разумеется, не придали. Ладно… В таком случае в тот момент, когда все готово, чтобы начать, прибывает и остальная группа. Моркам выдает себя за бродячего парикмахера и доказывает свою тождественность, околачиваясь вокруг в поисках работы. Ему приходится заниматься этим, поскольку он желает приобрести бритву, и так, чтобы позже ее трудно было проследить. Вы можете спросить, а зачем вообще понадобилась бритва, когда они знали, что Алексис не бреется? Ладно, могу себе представить, зачем. Бритва совершеннее, чем пистолет и является типичным орудием для самоубийства. И она не внушает опасений и очень надежна, ее ведь намного удобнее носить с собой, чем, скажем, мясницкий нож. А если возникли бы какие-нибудь вопросы и сомнения по ее поводу, Моркам всегда мог ответить убедительной историй, как он отдал эту бритву Алексису.
— А! Я думал об этом. Как вы полагаете, он рассказал бы ее, если бы вы изложили это документально?
— Трудно сказать. Однако, мне кажется, что он не стал бы ждать, когда это дело выплывет наружу. Вероятно, он поприсутствовал бы при дознании, и если коронер проявил какие-нибудь признаки несогласия с самоубийством, то он внезапно объявился бы, чтобы развеять все сомнения, выразив все хорошо подобранными словами. Видите ли, вся прелесть исполнения роли бродячего парикмахера и представила ему прекрасное оправдание появлений и исчезновений подобно Чеширскому коту, а также и смену имен. Кстати, по-моему, мы обнаружим, что он действительно когда-то жил в Манчестере, поэтому и знал так много о заброшенных улицах и о парикмахерских заведениях этого города, функционирующих в далеком прошлом.