— Чужие, — сглотнув, просипел я.
Так вот, нафиг, что за чавкающие звуки. И их было всё больше…
Глава 26
«Вашу же пиксельную инопланетную мать!!!»
Это единственные слова, которые крутились у меня в голове. И даже никаких идей не было — всё место заняла тихая мужицкая паника.
А может, свалить отсюда, пока не поздно? Вашу же пиксельную… Точнее, их… Их чужеродную королевистую мать!
— Надеюсь, королеву ты не видишь? — прошептал я, толкнув локтем Груздя.
— Я?
Его силуэт двинулся в темноте, и вдруг зажёгся свет. Мы с шипением прищурились…
— Ой, на-а-афиг, — с чувством сказала Цикада.
Всё, как и говорил Груздь Понт, который как раз переступил едва заметную линию, отделяющую коридор от этого зала.
Перед нами открылась пещера, весь неровный пол в которой был усеян яйцами инопланетных тварей. Как выразился «лазутчик», они и вправду были похожи на кочаны капусты, только подгнившей до жёлто-коричневого цвета.
Ложбинки рельефа пещеры, все возвышения, выступы на стенах, многочисленные тянущиеся к потолку сталактиты — яйца были везде. Некоторые чуть-чуть шевелились, приоткрывая верхние лепестки.
Но тут явно были свои нюансы. Ведь Параллакс, просканировав культурное поле планеты Земля, трансформировал всё под своё понимание.
Каждое яйцо-кочан покоилось на толстой, расширяющейся книзу ножке. Было видно толстые корешки, которыми эти кочерыжки хватались за пол пещеры.
Центр пещеры представлял из себя холм, по которому яйца поднимались ещё плотнее, а на вершине возвышалось странное сооружение. Вроде бы и столб, но весь резной, обработанный талантливой рукой скульптора. Изображал он, судя по всему, что-то в том же инопланетном стиле — всевозможные сочленения, рёбра и шипы в дикой композиции уходили куда-то вверх.
Что было у дальней стены пещеры, рассмотреть было нельзя. От усеянного поля поднимались лёгкие испарения, кое-где зловещий пар струился прямо между кочанами.
— А можно больше не играть в эту игру? — жалобно прошептала Аида Фёрст, — Я ведь, кажется, смотрела этот фильм…
Я нервно сглотнул, но выдавил из себя:
— Не дрейфить. Тут надо разобраться.
— А чего разбираться-то? — Шифоньер уверенно прошёл вперёд.
Я даже не успел ничего сказать, как он с размаху пнул ногой ближайшее яйцо, и оно, сорвавшись с толстой ножки, в полной тишине улетело куда-то в середину поля.
Шмякнулось там с сочным звуком, как и положено полусгнившему кочану.
Я тут же полез в инвентарь, вытащил стрелу. Пипец! Как обычно, в любом сражении первым делом в топку летят все боевые планы.
Мне очень не нравилась тишина, повисшая в пещере… Даже чавкающие звуки прекратились.
— Капуста как капуста, — Толя пожал плечами, потом потрогал ботинком оставшуюся кочерыжку, — Корневища только толстые.
Его голос лёгким эхом отражался где-то сверху, под тёмными сводами.
— А ты прям в капусте разбираешься? — усмехнулась Цикада.
— Так в деревне вырос…
— Капусту я люблю, — хихикнул Груздь, — Зелёную, хрустящую…
Цикада тут же парировала:
— Ой, блин, ты из какого века? Сейчас ничего уже не хрустит, всё бабло цифровое.
Я слушал их болтовню, понимая, что только меня волнует, что сейчас произойдёт в этой пещере.
— Короче, чуваки, — Груздь подошёл к другому кочану, — Я немного шарю. Главное, внутрь не заглядывать. Все головы суют…
Шифоньер, махнув мечом, срубил ещё одно яйцо. Потом потрогал его ногой, для осторожности не убирая лезвия.
Груздь Понт тоже решил взять с него пример, но не стал срубать, а приставил кинжал к другому кочану и, надавив, стал медленно вводить лезвие. Дурацкая ухмылочка на лице делала его похожим на маньяка. Сюда бы организацию «по защите прав ксеноморфов», они бы его точно засудили за жестокое обращение с потомством инопланетных тварей.
Но мы все стояли и заворожённо смотрели, как ржавое лезвие погружается в яйцо. Кочан стал подёргиваться, бурчать верхними створками, иногда попискивая. Когда лезвие погрузилось полностью, кочан затих, и я облегчённо выдохнул.
Груздь на этом не успокоился и, закусив от удовольствия язык, повёл ножом в сторону. Склизкая плоть расходилась на глазах, растягиваясь вязкими соплями между краешками раны…
Тут неожиданно кочан будто сдулся, а из открывшейся дыры выкатился белый шарик пинга. Упал на землю и застыл, поблёскивая, словно огромная жемчужина.