Сняв кружевное белье, она провела стояком по краю гладкой и подтянутой попки и плавно ввела в своё лоно. Её лицо вытянулось, глаза закрылись, а рот издал беззвучный всхлип. Мы будто стали одним целым. Спокойные толчки сменяли более грубые и длинные. Она зажала в кулак волосы у меня на затылке и беспомощно застонала, но меня это не остановило. Ещё более резво мой член заскользил по стенкам её влагалища, так что кровать затряслась и начала биться о стену. Каждый толчок буквально звенел в окружающем пространстве и разносился эхом по всему дому.
Я почувствовал, что она уже кончила. Тембр её стонов сменился на более тихий. Рука, сжимавшая мои волосы и обхватывавшая мою шею, теперь сминала одеяло под нами. Я плавно остановился, и мы сменили позу. Снова и снова набирая скорость, мои бедра врезались в её упругую горячую корму и придавали мне новых сил. Чувство приближающегося оргазма насытило меня и я отдался этому процессу полностью, пока не почувствовал, как тепло разливается по всему телу, как напрягаются мои ноги и как безумно приятно становится на конце. Сжимая в руках её округлую грудь, я ощущал пальцами её возбужденные соски, и от одной этой мысли кончил. Горячая сперма наполнила презерватив, я наконец-то остановился и довольный упал на кровать рядом с ней.
Так продолжалось все следующие десять лет, пока моя печень не начала подавать мне опознавательных знаков. Тогда я перешел на пиво, которое пью уже не так часто, но люблю больше всего на свете.
И вот однажды ко мне в дверь постучали. На пороге стоял пожилой следователь в сером плаще и идеально сидящей на его седой голове шляпе. Он представился, как сейчас помню его имя – Дэвид Гроувинхил. В возрасте, но в отличной физической форме и, судя по разговору здравомыслящий. Оказалось, что прошлым вечером в доме по соседству погибла девушка. Следователь утверждает, что это могло быть как убийство, так и самоубийство, потому как ни убийцы, ни его следов обнаружить не удалось. Девушка была молодой и, по словам арендатора жилья одинокой. Дэвид спросил меня, не видел ли я кого-либо возле её дома. На что я ответил, что в подобной ситуации мог оказаться сам, потому как даже возле своего дома мало что замечаю. По его взгляду я понял, что ответом он не доволен, поэтому добавил, что никого не видел и даже не слышал.
Детектив поблагодарил меня и ушел. А я остался, задумчиво сидеть на кухне и, глядя в одну точку представлять мертвую девушку, жившую по соседству, чье несчастное имя я даже не знал.
- А что будет, когда он перестанет работать?
- Мне бы не хотелось думать об этом. Мы не можем этого допустить, – сказал бледнолицый доктор и, сняв наушники, отошел от аппарата жизнеобеспечения. – Как бы это грустно не звучало, но на данный момент это вероятно Ваша единственная надежда. Правильнее будет поставить вопрос не Что, а Когда… Когда он перестанет работать? А он определенно перестанет. Важно лишь одно, успеем ли мы с Вами найти в нем хоть что-то за время, пока этого еще не произошло?
Доктор покинул палату, оставив меня с ним одного. Передо мной неподвижно лежало размозжённое мужское тело. Его ноги были оторваны и заново пришиты словно игрушечные. Руки были загипсованы, а из похожей внешне на жареные грибы грудной клетки торчали десятки проводков ведущих к компьютеру. Голову этого бедолаги скрывал массивный металлический шлем подсоединенный кабелем к другому компьютеру, а ко рту была подведена кислородная маска.
Я тяжелым взглядом обвёл комнату и, приспустив наушники на шею, сел на свободную кушетку. Вероятно, доктору стало не по себе, от подобных историй. Удивительным образом работает человеческий мозг, оставляет в памяти то, что ему захочется, да ещё и в деталях, способных показать тебе что-либо без картинки, лишь словами. Как это работает? Почему человек научился декодировать импульсы, возникающие на коре головного мозга, но так и не разобрался с принципом работы памяти? В этом архиве может быть такое множество бесполезной информации, а той, что нужна, может вообще и не быть. И как найти конкретное воспоминание?