Задумавшись, Ляля уже почти добралась до своего подъезда, и вдруг перед ней откуда ни возьмись появилась цыганка. Как и полагается, женщина была одета в лучших традициях кочевой моды: и без того полное тело она закутала в кучу пестрых тряпок, на шее и запястьях у нее звенели медные побрякушки, а сальные черные волосы выбивались из-под цветастого, небрежно завязанного сзади платка. Уж кого-кого, а цыганку у порога собственного дома Ляля увидеть не ожидала. Вот на вокзалах или рынках их навалом — ходят с чумазыми детишками, клянчат милостыню у доверчивых прохожих, но в центре города?! Уже через несколько минут она забыла бы о цыганке, если бы та любезно не обратилась:
— Милая, подожди!
«Может, она просто заблудилась?» Как девушка отзывчивая, Ляля повернулась к той, заранее приготовившись объяснять дорогу к ближайшему метро. Женщина подошла почти вплотную, отчего Ляле пришлось отпрянуть. Вблизи лицо цыганки оказалось смуглым и изрытым морщинами. Во рту блестел десяток золотых зубов, мочки ушей оттягивали массивные серьги. За спиной болталось нечто среднее между мешком и рюкзаком, под тяжестью которого цыганка слегка горбилась.
— Ты такая красивая, такая молодая, что печалит тебя, девица? — дружелюбным тоном начала цыганка.
— С чего вы решили, что меня что-то печалит? — безучастно спросила Ляля.
— Вижу, красавица, все вижу. Потомственная я. Бабка гадала, мамка гадала, и я гадаю, — привычно затараторила цыганка. — Вижу — камень у тебя на душе, что-то не дает тебе покоя.
Ляля отвернулась и правой рукой толкнула дверь в подъезд, но проворная цыганка ухватила ее за левую, повернув кисть ладонью вверх.
— У-у-у… — протянула она. — Жизнь у тебя долгая, здоровье крепкое, правда, любви нет.
Хитрая гадалка попала в точку. Любовные грезы давно уже не покидали Лялю. Она постаралась скрыть свой интерес, но заблестевшие глаза тут же выдали девушку. «Да что это я? — спросила себя Ляля. — Цыганки все сплошь обманщицы, так и ждут каких-нибудь лопухов!» Однако на смену здравым размышлениям пришла дразнящая мысль: «А вдруг?! Вдруг правда что-нибудь увидит?!» Девушка и сама толком не понимала, что должна увидеть гадалка: неведомого жениха, дорогой подарок или на худой конец успешно сданные ею, Лялей, экзамены. Просто с каждой секундой любопытство брало верх над разумом. Заметив замешательство девушки, цыганка продолжила:
— Вижу — суженого ты ждешь, милая. Правда, мешает ему что-то. — И цыганка пристально посмотрела в Лялькины голубые глаза. В них, больших и доверчивых, без труда читалось, что колдунья на верном пути. — Как на духу скажу — порча на тебе.
Это прозвучало словно приговор. Опешившая Лялька даже не нашлась что возразить. Она никак не ожидала такого поворота событий.
— Но тебе повезло, что ты меня встретила, красавица. Меня ведь не только гадать учили, но и помогать. Есть у меня верное средство против твоей беды. Помогу прямо сейчас и даже денег не возьму.
— Порча какая-то… Что это вообще такое? Выдумки одни… — неуверенно забубнила Ляля. И в семье, и среди ее ученых знакомых такими терминами, как «сглаз», «проклятие», «порча», попросту не оперировали. Вся эта абракадабра была для Ляльки пустым звуком.
— Сними-ка сережку, — ласково попросила цыганка.
— А это еще зачем? — немедленно встала на дыбы Ляля.
— Да отдам я ее тебе, не бойся.
Вообще-то девушка уже собиралась прекратить весь этот цирк, но любопытство победило. «Интересно, чем все это закончится», — подумала она, бережно сняв сережку с левого уха и вложив ее в морщинистую цыганскую руку. Женщина начала разглядывать вещь с нескрываемым интересом. В этот момент перед Лялей стояла уже не добрая волшебница, а опытная оценщица из ломбарда. Сережка и впрямь была недешевая: золотая, необычной формы, с камешком внутри — родительский подарок.